– Мой отец – не враг народа и я – не предатель – ответил я, комкая слова, но на душе у меня полегчало.

– Ну-ну – продолжил командир. я все понимаю, время у нас такое – сложное!

Я и Белов пошли в расположение эскадрильи.

– У меня самого отец раскулаченный, из-под Иваново я, а ты вроде с Алтая? Вот что. переведу тебя пока в воздушные стрелки – чтобы летную норму сохранить и от товарищей далеко не удаляться, но с командиром эскадрильи договорюсь, чтобы на задания отправлять только по значительной нужде, понимаю, что офицеру строевому летчику болтаться вперед затылком на сержантской должности не к лицу. А там, даст бог, придет бумага, что все нормально, ну и вернешься в строй.

Вот так, излишнее рвение комиссаров внутренних дел и помощь товарищей спасли мне и честь и жизнь, одновременно. Спасли жизнь, потому что полк все лето и до конца октября 1942 года вел тяжелые бои в районе Тихвина. 26 апреля 1942 года не вернулся с боевого задания мой поручитель старший лейтенант Леша Белов. Я не летал, бумаг никаких не было, обо мне все словно забыли. Не лишенный звания и не получив обвинения я находился словно под домашним арестом. Я несколько раз обращался к комэску с просьбой допустить меня к полетам, но он все отмахивался. – не до тебя! И это притом, что потери полка были огромными. За весну и лето из вылетов не вернулись семеро моих близких товарищей. 29 августа смерть забрала ульяновского парня Колю Романова – того самого мастера по вооружению участвовавшего в переделки моего Ила. Кстати, переделка самолетов под полутурельные установки в полку продолжилась. С наступлением осени и ухудшением погоды активные боевые действия приостановились.

В конце декабря меня вызвало к себе начальство полка.

– Забыли о тебе парень, совсем забыли! Пора восстанавливать навыки, в полку ни летчиков, ни самолетов не хватает, полетишь с группой за новыми самолетами в Москву.

Полетели транспортным самолетом группой из десяти человек. Сели на подмосковный аэродром Щелково. В Щелково должны были вооружить другой полк, а нас отправили в Куйбышев, где в начале марта мы смогли получить новые самолеты, построенные на средства трудящихся города. Там же я восстановил навыки после годового пропуска.

С 29 марта в составе 305-й штурмовой дивизии, став полноценным штурмовым полком, приступили к боевым действиям на Воронежском фронте. Полк перевооружился на новые двухместные Илы с пулеметной установкой БТ и двумя 23-мм пушками «ВЯ». Личный состав полка также пополнился, кроме летчиков нас доукомплектовали воздушными стрелками окончившими специальные курсы, был даже стрелок – девушка Лида.

5 июля 1943 года совершаю свой второй боевой вылет, выполняем боевую задачу по уничтожению вражеской батареи в окрестностях Северского Донца. Взлетели четырьмя Ил-2 под прикрытием двух пар истребителей в 9 часов 30 минут в летней утренней дымке. Пошли на высоте двести метров. Остальные силы полка должны были уничтожить речную переправу. Уже на подлете к Донцу было слышно, как работает наша и вражеская артиллерии, ведя дуэль над линией фронта. Батарею обнаружили быстро, не смотря на маскировку самих орудий, фашистов выдало большое количество грузовых автомашин вокруг.

Атаку произвели с хода с небольшим интервалом. Три первых штурмовика сбросили бомбы с горизонтального полета, я, прицелившись курсом на автомашины, произвел атаку в пологом пикировании, избавившись сразу от четырехсот килограммов фугасок. Товарищи сделали еще по одному заходу, расстреливая батарею бортовым оружием, я больше заходов не делал. Пройдя над территорией занятой противником, я развернулся и пристроился к уходящей домой группе. Батарею мы отутюжили славно, в результате попадания бомб только с моего штурмовика уничтожено не менее двух автомашин, товарищи постарались и по артиллерии. Нам повезло. атака для немцев получилась внезапной и они не смогли создать плотного заградительного огня. Появившаяся пара их истребителей была сбита нашим прикрытием потерявшим один самолет. Вся наша четверка села, ждем возвращения самолетов полка. Но день не закончился для полка счастливо. из восемнадцати взлетевших на штурмовку переправы Ил-2 вернулась половина, полк не досчитался пятнадцати человек летного состава.

На следующий день опять пошли бомбить переправу, по сведениям разведки у фашистов в районе Северского Донца должен был быть полевой штаб. Чтобы не повторять вчерашней ошибки, полк взлетел несколькими группами в разные сектора реки. Наша эскадрилья подняла шесть самолетов в 9.15. Погода почти не меняется, слабая дымка над полями предвещала возможный летний дождь. Сопровождала нас одна пара ЛаГГов 116-го истребительного полка.

Понимаю, что летим на ответственное задание, но пока не подошли к линии фронта, могу позволить себе немного расслабиться и помечтать. Вспомнилось, как я хотел быть танкистом, вспомнил тридцать седьмой год – парад на Красной площади, мысли привели к судьбе отца. где он, и что я могу сделать, чтобы помочь, в чем виноват он против советской власти и народа, который ведет сейчас беспощадную борьбу с фашистской силой!

Подошли к Донцу, группа маневрирует, пересекая реку – ищем переправы или скопление войск противника, но немцы хорошо замаскированы. Сверху с большой высоты на встречных курсах подходит пара фашистов, их заметили ЛаГГи и сообщили по приемнику. Пара сопровождения попыталась отсечь появившиеся истребители, но скорость тупоносых самолетов противника была больше, немцам удается развернуться и начать атаку нашей группы сзади сверху. Если бы ведущий замкнул круг, у нас остались бы шансы отбить атаку, но Илы продолжали лететь по прямой. На моих глазах упал поврежденный Ил, летевший впереди. На такой высоте даже парашютом не воспользоваться. Затем, дернувшись, как раненая рыба, перевернулся и рухнул второй штурмовик, пушечным огнем ему перебило хвост.

Сопереживая трагедии потерь на земле, сегодня я в первый раз видел реалию боя собственными глазами. Только что это были целые самолеты, в которых находились живые экипажи из моих товарищей, и вот – их просто нет в небе, а где-то на земле разбросаны обломки катастрофы. Мне казалось, что я смотрю кино, что все это не является реальным и не происходит вокруг по настоящему.

Оставшаяся часть эскадрильи продолжала лететь вперед. Только теперь я понял, почему ведущий группы не стал в оборонительный круг, он заметил впереди позиции фашистской пехоты и техники и решил произвести атаку под огнем истребителей. Мы сбросили бомбы, прошли дальше, развернулись и на обратном курсе произвели пуск РС, а истребители все клевали нас сверху. Где же наше сопровождение? Один ЛаГГ был сбит еще в начале боя, другой безуспешно пытался сорвать атаки фашистов, но тоже был сбит. Эскадрилья вынужденно рассредоточилась, а сбить одиночный самолет еще легче. Кричу стрелку.

– Сильнее стреляй!

И пока он намечал трассы, я отчаянно маневрировал педалями и ручкой, пытаясь лететь со сносом и креном то вправо, то влево, то снижаясь до пятидесяти метров, то поднимаясь до двухсот. Моя задача пропустить более скоростной истребитель вперед, но тот оказывается «тертым калачом», не проскакивает. Слышу, стрелок замолчал, я опять кричу ему.