Нервы мои не выдерживают, и я начинаю рыдать. Сотрудник посольства, судя по всему, приходит к выводу, что это критический момент. Он принимает решение.

— Подождите, пожалуйста, здесь, — просит он.

Наклонившись, сотрудник говорит что-то по-французски двум охранникам, которые в ответ кивают, слегка расслабляются, но, несмотря на это, подходят ко мне еще ближе.

— Нет, — говорю я, — я не хочу ждать здесь.

— Пожалуйста, мне нужно позвать кого-нибудь из Службы безопасности, чтобы они поговорили с вами, — вежливо просит сотрудник.

— Прошу, возьмите меня с собой, — говорю я. — Вдруг они за мной следили…

— Успокойтесь, мистер Вард, я скоро вернусь, — говорит он и уходит.

К двум охранникам присоединяется третий, и я оказываюсь в середине треугольника, а затем я чувствую черную вспышку где-то в области желудка.

— Эй, — говорю я, — а откуда вы знаете, что моя фамилия Вард? — А затем я срываюсь на крик; — Откуда вам известно, как меня зовут? Я сообщил вам другую фамилию! Откуда вы знаете, что моя фамилия — Вард?

Но он уже отошел далеко по коридору, я вижу только его силуэт, только отбрасываемую им тень, да и та вскоре исчезает.

Охранники подступают ко мне вплотную, и я вздыхаю, чувствуя острую потребность рассказать им о том, как я одинок; страх вырывается из-под контроля, запах дерьма душит меня, и я делаю руками жесты, которые им совершенно непонятны, по крайней мере на их бесстрастных лицах не отражается ровным счетом ничего. Движение, люди, звуки начинают наваливаться на меня, и вскоре по коридору в мою сторону скользят новые силуэты. Еще два охранника, молодой сотрудник и с ними кто-то еще. Чем ближе эти тени, тем громче я дышу, утерев глаза, я смотрю в плексигласовое окошечко, но женщины за ним уже нет, а затем я слышу чей-то голос.

— Мистер Вард? — спрашивает он. Медленно, не говоря ни слова, я оборачиваюсь. Передо мной стоит Ф. Фред Палакон, драматически освещенный светом, льющимся из окна в конце коридора. Я дергаюсь с места.

Комната для интервью. Очень холодно. На потолке висит вентилятор и повсюду разбросаны кружочки конфетти: они прилипают к стенам, ими засыпанны пол и стулья, на которых мы сидим, груды их валяются на столе, за которым устроились Палакон, Лоуренс Дельта, Дэвид Кратер, Рассел и японец из квартиры на авеню Вердье. Также там присутствуют инспектор Первого отдела Парижской префектуры полиции, который постоянно что-то строчит, и какой-то представитель Интерпола, явившийся из Лиона. Его внешность настолько мне знакома, что я постоянно смотрю на него. Для того чтобы атмосфера выглядела более убедительной, реквизиторы включили дымовые машины.

— Ты вовсе не хотел, чтобы я нашел Джейми Филдс, Палакон, — говорю я, с трудом сдерживая возмущение. — Дело было совсем не в ней.

Палакон вздыхает:

— Мистер Вард, но факты остаются фактами…

— Палакон, — закипаю я, чувствуя, как убыстряется мой пульс. — Богом клянусь, если ты мне не скажешь, что это все значит, я ни хера тебе больше не скажу!

— Мистер Вард, прошу вас…

— Нет, Палакон, пошел-ка ты на хер!

Я вскакиваю, уронив при этом стул.

— Мистер Вард, пожалуйста, сядьте.

— Не раньше чем ты мне скажешь, что тут за херня творится, Палакон!

— Мы здесь для того, чтобы помочь вам, мистер Вард, — спокойно говорит Палакон.

— Да, заткнись ты, — брызжу слюной я. — Скажи мне просто, что это за херня, срань господня, да у тебя, оказывается, гребаный офис в этом гребаном посольстве. Что вы тут все, блядь, делаете — завтракали вместе?

Палакон бросает взгляд на Кратера, затем на Дельту, затем на японца, который нетерпеливо хмурится и с недовольным видом утвердительно кивает Палакону.

Спокойно, взвешивая каждое слово, Палакон спрашивает:

— И что же именно, Виктор, вы хотите знать?

— На кого вы работаете? — спрашиваю я. — Палакон обдумывает мой вопрос: видно, что у него нет готового ответа. — Палакон, мать твою!

Я смотрю в сторону инспектора из Интерпола, который, по всей видимости, только зря занимает в этой комнате место, поскольку практически не обращает внимания на происходящее. Но эти скулы, эта линия подбородка — я определенно видел их где-то раньше, и теперь изо всех сил пытаюсь вспомнить где.

— Я просто ищу лучший способ…

— В жопу твой лучший способ, — ору я. — Скажи, блядь, попросту. На кого ты работаешь?

— Я — независимый подрядчик, мистер Вард…

Я не даю ему закончить:

— Ты не услышишь от меня больше ни слова, пока не скажешь, на кого работаешь.

Длинная пауза, во время которой Дельта тяжко вздыхает, а затем утвердительно кивает Палакону.

— На кого ты, блядь, работаешь? — спрашиваю я. — Потому что Джейми Филдс никакого отношения ко всему этому не имеет, верно?

— Ну, не то что бы… совсем не имеет, — покачивает головой Палакон.

— Черт бы тебя подрал, Палакон. Я просто не могу больше выслушивать всю эту гребаную хрень, — взвизгиваю я.

— Мистер Вард…

— Они убили Тамми Девол, — кричу я. — Они изнасиловали ее на хер, а затем перерезали ей горло. Бобби Хьюз приказал убить ее.

Все безучастно смотрят на меня из-за стола, словно на недоумка, до которого почему-то не доходят простейшие вещи.

— Мистер Вард… — снова начинает Палакон, причем чувствуется, что его терпение вот-вот лопнет.

— Мать твою так, Палакон! — ору я. — На кого ты, блядь, работаешь? — Я подскакиваю к столу, хватаюсь за его край и наклоняюсь к самому лицу Палакона. — Скажи, блядь, на кого ты работаешь? — ору я истошно, так что у меня перекашивается лицо.

Палакон делает глубокий вздох и смотрит на меня ледяным взглядом. А затем отвечает:

— Я работаю на вашего отца.

Затем он делает паузу, смотрит куда-то в сторону, а затем снова на меня.

— Я работаю на вашего отца, мистер Вард.

Это говорится так естественно, сообщается так бесстрастно, словно где-то посреди реальности передо мной распахнулась дверь, и я вылетаю из нее и лечу над зимним заледенелым шоссе, затем начинаю падать, и нет никого, кто мог бы поймать меня, поэтому я со всей силы врезаюсь в твердый бетон. Смысл происходящего в том, что истина — это хаос, и по мере приближения к истине хаос возрастает. Связанное с этим физическое ощущение заставляет меня на миг позабыть обо всем, что происходит в этой комнате: о Расселе, который поправляет прическу рукой, о японце, который закуривает очередную сигарету, о мухе, кружащей с жужжанием у меня над головой. Все эти люди — сообщники, и стол, за которым они сидят, внезапно становится бескрайним, и они строят планы, строчат меморандумы, набирают актеров, разрабатывают маршруты. Что-то незримое начинает зарождаться в холодном воздухе комнаты для интервью, и оно надвигается, накатывается на меня. Но то, что инспектор Интерпола кажется мне таким знакомым, немедленно расставляет все по своим местам, заставляет меня вспоминать предыдущие сцены, и у меня рождается догадка, которая развеивает морок.