Потом она снова принялась тискать и подбрасывать сына. Ей нравилось слышать, как он смеется, – он заражал ее своим весельем и беззаботностью.

Отпустив Дарка, Эйла издала еще несколько звуков, то были совсем особенные звуки. Эйла сама не знала, почему так происходит, но, стоило ей услышать их, на нее накатывала волна горячей нежности и к глазам подступали слезы.

– Ма-ма-ма-ма, – протянула она.

– Ма-ма, – повторил Дарк. Она привлекла сына к себе и подхватила на руки. – Ма-ма, – снова произнес Дарк.

Вскоре ему надоело на руках, и он начал вырываться. Дарк подолгу оставался в материнских объятиях только ночью – во сне он крепко прижимался к ней. Эйла украдкой смахнула слезу. Этой ее странности Дарк не унаследовал. Вода никогда не затуманивала его больших темно-карих глаз – точь-в-точь таких, как у всех людей клана.

– Ма-ма, – окликнул Дарк. Когда они были вдвоем, он часто звал ее этим необычным сочетанием звуков, особенно если она сама напоминала ему об этом. – Давай охотиться! – жестами попросил он.

Она уже показывала Дарку, как держать пращу, и собиралась сделать для него свою, маленькую, но ее опередил Зуг. Старый охотник давно не выходил на промысел, но обучать мальчика принялся с пылом. Это было приятно Эйле. Она не сомневалась: со временем Дарк не уступит ей во владении этим оружием. Своей маленькой пращой он гордился так же, как и своим крошечным копьем.

Заткнув пращу за пояс, который летом составлял всю его одежду, и сжав в руке копье, он важно шествовал вокруг пещеры и наслаждался всеобщим вниманием. Грев тоже получил свое маленькое оружие. Одобрительные взгляды неизменно сопровождали забавную пару юных охотников. Все говорили, что из них выйдут настоящие мужчины. Малыши и в самом деле уже чувствовали себя мужчинами. Дарк быстро сообразил, что маленькими девочками можно помыкать как угодно, а при случае и большими женщинами тоже, – взрослые относились к этому снисходительно, а то и с одобрением. Все взрослые, кроме матери.

Дарк знал – его мать особенная. Только она умела смеяться, издавать причудливые приятные звуки, только у нее были блестящие светлые волосы, шелковистые и мягкие на ощупь. Она не кормила его грудью, но каждую ночь он неизменно засыпал подле нее. Наверное, она была женщиной, потому что обычно она вела себя так, как все остальные женщины. Но она не походила на них. Она была выше всех мужчин в клане, и еще она охотилась. Пока что Дарк не вполне представлял себе, что такое охота. Он знал только, что это занятие, дозволенное мужчинам и его необычной матери. Больше всего ей подходило имя, которым он ее звал, странное сочетание звуков – Ма-ма. И Мама, удивительное, обожаемое существо с золотистыми волосами, отнюдь не приходила в восторг, когда сын пытался ею командовать.

Эйла вложила в ручонку Дарка маленькую пращу, показывая, как приладить камень. То же самое ему показывал Зуг. У Дарка уже кое-что получалось. Потом Эйла вытащила свою собственную пращу, нашла несколько мелких камешков и метнула их в ближайшие валуны. Дарку нравилось, как камешки отскакивают, он просил Эйлу метать еще и еще. Но вскоре это развлечение ему наскучило. Эйла принялась опять собирать целебные травы, а Дарк носился вокруг. На обратном пути они наткнулись на заросли малины и наелись до отвала.

– На кого ты похож, страшилище!

Эйла со смехом вытерла липкий сок с довольного личика Дарка, его ручек и круглого животика. Это оказалось не просто. Ей пришлось взять сына на руки, отнести его к ручью и как следует вымыть. Потом она сорвала большой лист лопуха, свернула из него подобие чашки, напоила Дарка и утолила жажду сама. Усталый малыш зевнул и потер глаза. Она расстелила накидку в прохладной тени дуба, уложила его и сама полежала с ним рядом, пока он не уснул.

В тиши жаркого летнего полдня Эйла сидела, прислонившись спиной к дереву, и наблюдала за беспрестанным порханием бабочек и стрекоз, прислушивалась к неумолчному щебетанию птиц. Мысли ее вернулись к событиям нынешнего утра. «Надеюсь, Уба будет счастлива с Ворном, – подумала она. – Хоть бы он не обижал ее. Без Убы у нашего очага стало пусто. Впрочем, она здесь, в пещере, совсем рядом. Но уже не с нами. Теперь она будет готовить еду для своего мужчины. Будет спать с ним рядом, после того как минет их уединение. Хорошо бы она понесла поскорее. Наверняка она хочет ребенка.

А я, что будет со мной? Посланники из другого клана так и не явились к нам. Может, они не нашли нашу пещеру? А скорее всего, никто не пожелал меня взять. Что ж, оно и к лучшему. Зачем мне мужчина, которого я в глаза не видела? Правда, те, которых я вижу каждый день, мне тоже не нужны, а я им – тем более. Я такая высоченная. Даже Друк едва достает мне до подбородка. Иза боялась, что я никогда не перестану расти. Я и сама начинаю этого бояться. Бруд меня ненавидит. Его раздражает, что в клане есть женщина выше его ростом. Но он не досаждает мне с тех пор, как мы вернулись с Великого Сходбища.

Бран стареет. Недавно Эбра просила у меня снадобий от ломоты в костях – это для него. Скоро Бруд станет вождем, а Гув – Мог-уром. Он и сейчас справляет большинство ритуалов. Кребу давно уже в тягость его обязанности. С тех пор как я… как я увидела… Зачем только меня понесло тогда в пещеру? Сама не помню, как я там очутилась. Лучше бы я не ходила на Великое Сходбище. Не покинь я Изу, она прожила бы еще несколько лет. Все равно я не нашла себе мужчину. Правда, Дарк нашел женщину.

Все-таки удивительно, что Уру оставили в живых. Видно, духи предназначили ее специально для Дарка. Те мужчины, Другие, о которых рассказывала Ода… Кто они? Иза говорила – я родилась среди Других и осталась одной из них. Но я ничего о них не помню. Что случилось с моей родной матерью? Может, у меня были братья и сестры? Где они теперь?» Эйла почувствовала, что в животе у нее тоскливо засосало. С содроганием она вспомнила прощальный наказ Изы. Думать о смерти Изы было слишком тяжело, Эйла пыталась отогнать мучительное воспоминание, но тщетно.

«Иза велела мне уходить, – вертелось у нее в голове. – Она сказала – я не принадлежу к клану. Сказала, мне надо найти Других, людей своего племени, своего мужчину. Здесь Бруд все равно не даст мне житья. А