Рычаг резко вернулся в начальное положение, таймер пошел заново.

Нужно посмотреть, что происходит… Ни крови, ни тела мисс Тоналтан. Теперь на ее месте сидела… Влада?! Я удивился не ее появлению, а внешности, которая как будто подзабылась за этот месяц. Круглое, доброе лицо, натуральный румянец на выпуклых щеках, крепкое телосложение — наследие Алексы… Мне стало страшно от собственной мысли. Я отчетливо подумал: какое мне дело до девочки, которую я знал когда-то в детстве? Нельзя рассуждать, кто роднее, ценнее или выгоднее… Я разозлился на Лесли. Точнее на себя. Потому что сразу понял: мне придется ее убить. Не из-за эмоций, не из-за Алексы, а потому что не был уверен в смерти Влады. Она исчезла пару дней назад; это место могло отделить ее от кошмаров, как Армани, она могла спастись… Что, если это не галлюцинация?

Снова выстрел!

Рычаг опустился раньше или я задумался и не заметил, как прошло время? Не важно. Я чувствовал, как начинаю терять рассудок. На месте Лесли уже никого не было… Все, конец? Влада настоящая? Надежда длилась ровно 2 секунды, пока я не понял, к чему ведет это повышение ставок…

Кто дальше: Алекса, Майя, Роуч, Эмилия или каждый ребенок, которого я не спас, черт возьми?!

Фонарь начал мерцать, стул появлялся и исчезал с равными промежутками. Погас. Я ударил по задней части, в область батареек, и медленно поднял взгляд… Невольно отошел, с трудом волоча ноги, и неосознанно встал ровно между рычагами. Теперь они двигались быстрее — у меня было не больше 15 секунд… Все равно время нужно не для выбора: мозг принимает решения за сотые доли секунды. Это нужно, чтобы смириться.

Алисия или Влада?

Хотелось рухнуть на пол, выстрелить себе в висок, но выйти из этой проклятой игры. Логика бессильна: обе пропали недавно, обе могли быть живыми, обе дороги мне… Я всерьез задумался, чтобы ничего не делать, но трясся, представляя, что после выстрела все закончится и это будет не иллюзия. Человек начинает молиться, когда что-то выше его сил. И я молился — не Богу, никому конкретному, но это была молитва. Просьба, мольба, стон… Конечно же, я держал рычаг напротив Алисии. Не могло быть по-другому.

Я судорожно выдохнул, когда Влада исчезла. Счастье и горе одновременно: не убил, но это была проекция, а значит, ее уже нет в живых. Как и Алисии, как и всех, кого я не спас. Как и… Я знал, кто будет следующим, знал это с самого начала. Просто не хотел принимать раньше времени. Иначе предыдущие выборы показались бы до смешного простыми.

Женщина, которую я хотел увидеть больше всего на свете. И меньше всего — в этой комнате.

Марина.

10 секунд… Я стою между двумя самыми дорогими мне людьми и должен выбрать, кому умереть. 9 секунд… Рычаг движется со страшной скоростью, нет времени на размышления. 8 секунд… Думать? Как вообще можно выбирать между женой и дочерью? 7 секунд… Она снова умрет у меня на глазах, а я ничего не смогу сделать! 6 секунд… Я так хочу услышать ее, поговорить. Даже с призраком. Готов ли я поставить на кон возможность смерти Алисии? 5 секунд… Ты мертва, Марина. Я был на похоронах, видел тебя в гробу. 4 секунды… Я целовал холодный лоб. Не помню чувства хуже; боль от пуль ничто в сравнении. 3 секунды… А она может быть жива. Наша дочь может быть жива, Марина. Шанс есть… 2 секунды… Я подставляю носок туфли под рычаг, почти коснувшийся пола, и резко вскидываю его вверх. 1 секунда…

Выстрелил револьвер, который был у меня над головой. НЕТ! Как… Не успел? Нет, это точно случилось уже после…

Красное пятно пропитывало футболку на груди. Раскрывалось, как роза: лепестки наслаивались по кругу, центр темнел… Это все не реально! Не может быть… Я подбежал, вынул кляп. Ее лицо быстро синело. Губы, нос, щеки — в такой последовательности. Алисия хватала воздух и кашляла, во рту выступило немного крови. Взгляд метался по сторонам, постепенно теряя осознанность.

Правое легкое. В сердце было бы проще: тем, что быстрее… Потому что ЧТО Я МОГУ?! Только наблюдать! Надеюсь, мало кто видел смерть от начала до конца: разве что мы и медики. Но там наблюдаешь отрывками. Можно звать на помощь, бежать за аптечкой, реанимировать, хотя бы отвернуться в последний момент. А высшая пытка — это смотреть полностью, видеть родные глаза и бессильно давить на рану. Опять… Я сжимал фонарь в зубах, пластиковый корпус трещал. Проклятый стул заваливался назад, приходилось давить коленом в сидение.

Мои руки в крови. Я отстранился, глядя только на них. Не было чистого места, как будто я опустил их в краску. Откуда столько?.. Я упал на колени и плакал. Пару раз пробирало на смех: это бред, издевательский сон. Но почему она не исчезает! Почему…

Фонарь выпал изо рта и покатился по полу, остановившись на ступнях Марины. Не знаю как, но она освободилась, уже заканчивала с узлом на лодыжке. Я попытался встать — никогда еще обыденное действие не давалось с таким трудом. К этому моменту она выпрямилась, я схватил фонарь и бросился к ней, желая обнять, хотя бы просто коснуться… Ладонь звонко ударила меня по щеке, оглушив на правое ухо. За много лет я и забыл, что она левша. Я схватился за горячий след и невольно улыбнулся: не мираж, не иллюзия, не призрак, не галлюцинация… Приятен даже удар, если его наносит любимая женщина.

— Как ты мог, Алек!

Слезы выступали от звучания моего имени. Роскошь. Все, о чем я мечтал все эти годы.

— Я… не…

— Как ты мог убить их! Всех…

Она толкнула меня в плечо, как мы когда-то дрались с ней в шутку. Я не сразу понял тон ее мыслей и действий.

— Как ужасно получилось с маленькой Лесли… И не говори, что не виноват! Ты полез на дерево, ты упал и именно ты сломал ногу. Бедняжка так распереживалась — если бы выжила, наверное, боялась бы деревьев до конца жизни. Ох, что я говорю… до конца жизни и боялась! Тряслась в кровати всю ночь, рыдала в подушку, бросалась игрушками, била стену… Никто не мог ее утешить. Кошмары забрали ее из-за тебя!

Кулак ударил в плечо с другой стороны. Я не заметил — слова волновали сильнее. Это то, что хранилось глубоко, то, в чем я не мог признаться даже себе. Озвучить эти мысли способен только