— Не положено. Спрашивайте учителей.

Он был на первый взгляд ничего парень, даже симпатичный, однако службу соблюдал нерушимо:

— У меня приказ. Спрашивайте учителей.

— Чего спрашивать-то? — сказал восьмиклассник Боря, с которым я недавно танцевала. — “Марь Петровна, можно пойти подымить”?

Охранник добродушно посоветовал:

— Дымить идите в туалет. Там тепло и уютно.

— Там стоит такой же мент с дубинкой и всех, кто с сигаретами, гоняет, — объяснил кучерявый тощий парнишка.

Охранник не обиделся на “мента”. Объяснил прежним тоном:

— Тогда потерпите. Никотин вреден…

— Это мы сами решим, — сказал кучерявый и хотел шагнуть в дверь мимо милиционера. Тот загородил проход рукой и ногой. Проговорил уже без добродушия:

— Но-но. Без шуточек.

— А что будет? — спросил восьмиклассник Боря.

— Будет неподчинение сотруднику охраны общественного порядка…

— Который при исполнении , — добавила я. Он глянул с любопытством.

— Вот именно.

Я понимала, что в общем-то он прав. Или по крайней мере — не виноват. Его поставили, дали приказ, он выполняет. Тем более, что никотин действительно вреден и без курток на улице можно простудиться. А стоять ему здесь неохота, но служба. Вполне интеллигентного вида паренек, даже, может быть, заочник юридического института… И все же внутри у меня стало закипать. Потому что слишком уж уверенно отшивал он ребят. С полным сознанием силы. С полным сознанием права не пускать .

— Интересно знать, что вы здесь исполняете ? — очень вежливо сказала я. — И вообще зачем вы здесь? Кажется, здесь школьный праздник, а не День работников охраны общественного порядка.

— Но порядок-то этот кто-то должен охранять. Если сейчас на ваш праздник явятся пьяные дебилы или накурившиеся наркоманы, что тогда?

Я сказала, что дебилов и наркоманов пока не видно. И если ребят надо сейчас от кого-то охранять, то от милиции, которая смотрит на обычных школьников, как на малолетних преступников.

— А вы ведите себя, как обычные школьники. Кому надо домой, одевайтесь — и пожалуйста. Только обратно пускать никого не велено.

— Дискотека строгого режима…

— А про это — с учителями. Вот кстати и они… Подтвердите, пожалуйста, вашим детям, что именно педагоги запретили выпускать на улицу раздетых детей…

— И впускать внутрь одетых, — добавила я. Потому что рядом оказалась ни кто-нибудь, а наша ненаглядная завуч Инна Семеновна. А рядом с ней незнакомая дама, видимо, из двенадцатой школы.

Инна мельком глянула на меня и, конечно же, сразу во всем разобралась (при ее-то педагогическом опыте!). Благосклонно кивнула охраннику.

— Это всем известная Евгения Мезенцева, не обращайте внимания. У нее патологическая склонность к скандалам.

Охранник глянул с интересом. На завуча и на меня.

— А никакого скандала не было. Мы только обменялись мнениями.

Надо же, заступник!

— Сейчас будет, — сказала я с холодом в желудке. — Потому что я собираюсь высказаться до конца. Про вас. Как вы надоели. На улицах вы всюду, на каждом перекрестке — парами и тройками. И на каждом шагу. С дубинами и пистолетами. Как в оккупированном городе. А кругом воровство, грабежи и людей убивают каждый день. Потому что воевать вы можете только с ребятишками. В основном с невиноватыми…

— Мезенцева, марш домой! — стальным голосом приказала Инна Семеновна. — Завтра я скажу Олимпиаде Андриановне, что у тебя снижена оценка по поведению за третью четверть.

— Насчет оценок решает педсовет, — напомнила я. — Вам придется вызвать меня туда. И там я повторю, что сказала здесь. До свидания …

И пошла я в гардероб.

Люки и Стаканчика не было видно. Кажется они ушли в зал раньше меня и скандала не видели. И слава Богу! А то вмешались бы конечно, и была бы перепалка тройного масштаба…

Зато на улице меня догнал… Пень. То есть Левка Дубов.

— Мезенцева, можно я тебя провожу?

— А зачем?

— Ну… так.

— Дубов, — сурово сказала я, потому что внутри у меня все еще сердито булькало. — Проводи, если хочешь. Но я люблю ясность и хочу сказать сразу: шансов у тебя никаких. Как в старой песне: “Я на свадьбу тебя приглашу, а на большее ты не рассчитывай…”

— Женька, да ты чего… — забормотал он. — Я же… ну, просто. Мы же одноклассники…

Мне вдруг стало противно. Из-за себя. Вот дура-то! Парнишка к тебе по-хорошему, а ты… как с тем охранником!

— Пе… Лева, извини. Просто я перекипела. Сцепилась там у выхода с одним…

— Да я знаю! Я же рядом был!.. Правильно ты… Только как ты теперь будешь писать сочинение?

— Какое?

— Ну, про дискотеку! Олимпиада же говорила на прошлом уроке, позавчера…

— Позавчера я в школу не ходила, горло болело… — Это была правда. А Лючка-то почему ничего про сочинение не сказала? И Стаканчик! Забыли растяпы…

— Пять Колец распорядилась: кто пойдет на дискотеку, через неделю сдаст сочинение на тему “Наш праздник”… Делов-то! Две странички написать… Только что теперь напишешь ты ?

— А ничего! Скажу, что не знала про задание. Пусть ставит двойку…

— Есть ведь еще выход — реферат…

— Какой реферат?

— Ну, ты даешь! В полном отрубе от классных дел… В тот же день географ предложил: кто хочет, пусть возьмется за реферат на любую географическую тему. Говорит: “Заработаете пятерку за реферат, гарантирую пятерку за год, даже спрашивать не буду до самого лета”… Ну, все заныли: сочинение, да еще реферат какой-то, двужильные, что ли? А он говорит: “Кто притмется за географическую тему, того от сочинения освободят, я уговорю”. В том смысле, что зачет по русскому пусть Липа ставит, прочитавши эту рефератную писанину… Только там ведь надо писать обалденно, целую тетрадку…

— Кто-нибудь согласился?

— Ласковый Май, конечно. Еще Анка Шипицына и Вовочка… Потому, что в русском он ни в дугу, хотя и стихи сочиняет, а реферат можно клепать на компьютере. Там программа сама проверяет ошибки.

— Ох уж, она проверяет, — вспомнила я нашего домашнего грамотея с программой “Word”…

На следующий день я уточнила у Дмитрия Витальевича насчет реферата. Он все подтвердил. И насчет годовой оценки, и насчет того, что можно брать любую тему.

— Лишь бы связана была с географией… Ну, а если будет добавлено немного чего-нибудь еще: скажем, лирики или философии, это тоже не возбраняется… — Он обрадовался, что я оказалась в числе “рефератчиков” (или как — “реферантистов”?).