Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А как ты растолковала ему насчет ночлега? — спросила Маграт.
— Ну, это просто. «Эй ты, хер, шибко-шибко, софа, три номер, мыль пардон», — ответила нянюшка Ягг.
Матушка Ветровоск попробовала повторить то же самое себе под нос и кивнула.
— Этот твой парнишка, Шейн, и впрямь повидал свет. Что верно, то верно, — заметила она.
— Он говорит, эти слова все понимают, — кивнула нянюшка Ягг.
Когда они по длинной винтовой скрипучей лестнице поднялись на второй этаж, выяснилось, что комнат только две. И одну из них заняла Маграт. Даже хозяин гостиницы вроде бы согласился с ее доводами. Он вообще был крайне предупредителен.
Жалко только, он решительно не пожелал оставлять открытыми ставни. Маграт любила спать с открытым окном. А так в комнате было слишком темно, да и душновато к тому же.
«То, что я заняла отдельную комнату, даже справедливо, — подумала Маграт. — Это ведь я фея-крестная. А остальные просто меня сопровождают».
Она грустно погляделась в небольшое, висящее на стене потрескавшееся зеркальце, покрутилась перед ним, а потом улеглась в постель и стала прислушиваться к происходящему за тоненькой, как бумажка, стенкой.
— Эсме, ты зачем поворачиваешь зеркало лицом к стенке?
— Да не люблю я, когда эти зеркала на меня пялятся.
— Но ведь они на тебя пялятся только тогда, когда ты сама в них пялишься.
На некоторое время воцарилась тишина, а потом:
— Слушай-ка, а этот кругляш тут зачем?
— Видать, подушка такая.
— Ха! Лично я бы нипочем это подушкой не назвала. Даже одеяла нормальные и те придумать не смогли в этих ваших заграницах. Вот ты все знаешь, как эта штука называется?
— Кажется, Эсме, по-ихнему это дюве.
— Вот дурни. Они что, пледа никогда не видели? Типичный ведь плед. Сами они дюве.
Опять молчание. Затем:
— А ты зубы почистила?
И снова пауза. После чего:
— Ой, ну и холодные у тебя ножищи, Эсме!
— Ничего подобного. Они красивые и удобные.
Тишина еще раз пытается воцариться. Но:
— Сапоги! Это же твои сапоги! Ты залезла в кровать прямо в сапогах!
— Не доверю я этим чужеземцам, Гита Ягг. Пусть лучше мои сапоги будут на мне.
— И одежда! Ты даже не разделась!
— В заграницах осторожность никогда не помещает. Здесь такие разные шастают, что ой-ой-ой!
Маграт свернулась калачиком под — как его там? — дюве и снова прислушалась. Похоже, матушке Ветровоск сна требовалось не больше часа, в то время как нянюшка Ягг могла храпеть хоть на заборе.
— Гита! Гита! ГИТА!
— Ну шо?
— Ты спишь?
— Вроде того…
— Никак звук какой!
— …Угу…
Маграт ненадолго задремала.
— Гита! ГИТА!
— …Ну шо еще?…
— Кто-то поскребся в ставни!
— …Да кому мы нужны… Спи давай…
Воздух в комнате с каждой минутой становился все более спертым. Маграт встала, отперла ставни и широко распахнула их.
Послышалось недовольное ворчание, и что-то с громким стуком ударилось о землю внизу.
В окно светила полная луна. Так-то лучше. Маграт довольная вернулась в постель.
Ей показалось, что она не проспала и минуты, как ее снова разбудили голоса из соседней комнаты.
— Гита Ягг, ты что там делаешь?!
— Перекусываю.
— Не спится, что ль?
— Ага. Сна ни в одном глазу, — ответила нянюшка Ягг. — Сама не знаю, и с чего бы это?
— Эй, да ты ж чесночную колбасу жрешь! Думаешь, я стану спать рядом с человеком, который наелся чесночной колбасы?
— Слушай, это моя колбаса! А ну отдай…
Ночную тишину разорвал громкий топот обутых в сапоги ног, а потом в соседней комнате распахнулись ставни, шумно ударившись о стену.
Маграт почудилось, что она услышала еле слышное «уф-ф» и какой-то приглушенный стук под окнами.
— По-моему, ты раньше любила чеснок, — послышался возмущенный голос нянюшки Ягг.
— Колбаса хороша на своем месте, но место ее никак не в постели. И ни слова больше. Ну-ка повернись, а то все одеяло на себя стянула.
Некоторое время спустя бархатное молчание было нарушено глубоким звучным храпом матушки Ветровоск. Вскоре к нему присоединилось более изысканное похрапывание нянюшки Ягг, которой куда чаще доводилось спать рядом с другими людьми и которая вследствие этого выработала более приспособленный к присутствию посторонних носовой оркестр. Храпом же матушки можно было валить деревья в лесу.
Маграт накрыла голову ужасной круглой твердокаменной подушкой и зарылась под дюве.
Где-то там, внизу, барахталась на мерзлой земле очень большая летучая мышь, пытаясь снова взлететь. За эту ночь она была оглоушена уже дважды: один раз створками беззаботно распахнутых ставней, а второй — баллистической чесночной колбасиной. Поэтому сейчас ей было не по себе. Последняя попытка, думала она, и назад, в замок. Да и времени почти не осталось, вот-вот рассветет.
Мышь посмотрела на открытое окно в комнате Маграт, и ее красные глазки хищно сверкнули. Она поднатужилась…
Но тут на ее спинку опустилась чья-то лапа.
Мышь оглянулась.
Ночь у Грибо не задалась. Он обшарил все окрестности на предмет кошачьего женского пола, но ни одной кошки не обнаружил. Тогда он полазал по помойкам и тоже остался несолоно хлебавши. Такое впечатление, люди в этом городке вообще не выбрасывали мусор. Они его ели.
Потом Грибо потрусил в лес, разыскал там несколько волков, уселся напротив и улыбался им до тех пор, пока они не струсили и не убежали.
Да, на события ночь была небогатой. Пока.
Летучая мышь, прижатая его лапой, громко заверещала. Крохотному кошачьему мозгу Грибо показалось, что она пытается изменить форму, но он не собирался терпеть подобного безобразия от какой-то там мыши, пусть даже нацепившей крылья.
Особенно теперь, когда он наконец нашел с кем поиграть.
* * *
Орлея была сказочным городом. Люди здесь день-деньской улыбались и веселились. Особенно если хотели прожить еще один день-деньской.
Лилит об этом позаботилась. Возможно, кое-кто считал, что те дни, когда городом правил старый барон, были куда счастливее нынешних.
