же хотя бы даже в уменьшенном размере Школа должна быть, ибо дело образования не может быть нарушено узурпаторами.

Посылаем Вам наши лучшие мысли — держите крепчайшее единение, приближайте друзей — и старых, и новых.

Сердцем и духом с Вами,

Е. и Н. Р.

197

Н. К. Рерих — Р. Я. Рудзитису

24 октября 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Родной Рихард Яковлевич,

Только что получили Ваше славное письмо от 16-го и сегодня же спешу написать Вам, хотя бы и не заказным, ибо сегодня почта по случаю местного праздника закрыта. Ваша мысль об издании Сборника, посвященного памяти Ф. Д. Лукина, превосходна[567]. Именно к трехлетию его ухода такая книга очень хороша. Конечно, кроме статей друзей и сочленов могут быть включены и его статьи. Со своей стороны я дам статью «Светлой памяти Ф. Д. Лукина»[568]. Именно нужно достойно отмечать память незабываемых больших деятелей. В истории Латвийского нашего Общества такой памятник останется лучшим поощрением молодых начинающих работников. Итак, еще раз скажу, что мы все в восторге от этой мысли и желаем Вам успешно, как всегда, осуществить ее.

С этой же почтой было получено любопытное письмо c Дальнего Востока, а также трогательно сердечное письмо Ф. А. Буцена. В письме с Даль[него] Востока прислали вырезку из японской газеты «Харбинское время», где некий Морозов (думаем, что псевдоним) под заглавием «Драгоценная откровенность адептов Белой ложи» на четырех с половиной больших колонках всячески ругает книгу А. И. Клизовского о масонах. Конечно, такой отклик мерзкой газеты и нужно было ожидать. Конечно, каждому покажется странным, почему именно японская газета так занимается этими вопросами, но, зная, какие отбросы в ней работают, можно не удивляться происходящей нескончаемой гадости. (Газета от 21 сентября.) Любопытно, что именно не дает спать Рижскому Шмитду? Сопоставляя его выпады с харбинским мракобесием, можно заподозрить его участие в этой подкупной шайке. Не к ней ли относится и Дикман? К сожалению, этого номера журнала «Йога» мы не имеем, но выпишем его из Бомбея. Вполне оценивая все выпады черной ложи и не придавая им особого значения, все же нужно внимательно следить за ними, чтобы быть в курсе всего происходящего. Ведь дни не простые, но Армагеддон гремит. Также Ф. А. сообщает, что какие-то власти считают меня «жидом»; сообщите, пожалуйста, кого он имеет в виду, ибо это наименование слишком напоминает Ваську Иванова, с тою лишь разницей, что в Харбине тот относил это название не ко мне, а к Елене Ивановне. До сих пор мы не слыхали, чтобы какие-либо власти впадали в такое грубое невежество. Будьте добры пояснить нам подробнее. Вполне одобряем все Ваши соображения о посылке журналов и книг в Шв[ецию]. Сделайте так, как лучше, ибо Вам на месте пути виднее. Обо всех результатах будем рады слышать. «Нерушимое» прошу послать по всем адресам, ранее данным. Там же будут радоваться и Вашей книге. Кроме того, пожалуйста, пошлите Г. М. Калантаевскому по адресу: почт[овый] ящ[ик] № 40, Чифу, Китай. По его же адресу, пожалуйста, пошлите «Врата» и «Нерушимое» для Всев[олода] Иванова (сам он находится в Шанхае, но адреса его я не знаю). Калантаевские — прекрасные люди. Е.И и я шлем Вам всем наши лучшие приветы. Е. И. погружена в манускрипт «Т[айной] Доктрины».

Сердцем и духом с Вами.

Сердечно радуемся тому, что Альфред Хейдок вспомнил свой родной язык, — это ему облегчит почтовые сношения с Вами. Полагаю, что Вы имеете его книгу «Звезды Маньчжурии»[569]. Пошлем ему отсюда вашу книгу «Kulruras Celvedis»[570]. Хейдок талантливейший человек, но, как Вы отлично поймете, ужасная харбинская атмосфера болезненно отзывается на такой одаренной натуре. Вы Вашею всегдашнею сердечностью, отзывчивостью и уравновешенностью можете очень помочь его кипучей натуре. Конечно, имейте в виду, что вся почта вскрывается, и потому [ни] Швеция, ни другие страны не должны быть вообще поминаемы.

198

Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман

26 октября 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Спасибо, родная наша Зиночка, за Ваши сильные и прекрасные письма. Как хорошо работает Ваша психическая энергия и противостоит всем злым стрелам. Знаем, откуда идет веяние на Миллера, потому будьте с ним очень осторожны. Так много злобных боковых источников, и нужно быть с ними весьма осмотрительными. Замечательно наблюдать, как даже полезнейшие люди могут быть частично парализованы. Весьма ценим суждение Брата, ибо он уже хотя бы и внутренне оказал много пользы. Хочется именно Вам шепнуть нашу радость о Вашей прочной психической энергии. Надеемся, что Морис оправился и теперь особенно зорко стоит на страже Музея и протестует против всех злоупотреблений. Получил ли Фокин мою книгу, как видно, она была послана вовремя? Ведь мы не предполагали ухода Мордкина и Ваших последующих переговоров. Сообщаю Вам адрес писателя под псевдонимом Гри, помещающего фельетоны из Америки в рижской газете «Сегодня». Думается, если бы Вам удалось его повидать и без всякого аларма широко рассказать об Учреждениях, об аффилиации с Фокиным, о Бостонской выставке и о всяких созидательных преуспеяниях, это было бы хорошо. Не нужно допустить, чтобы через этот канал в рижскую прессу могли проникнуть какие-либо мрачно алармические сведения. Итак, еще раз шлем Вам наши самые сердечные мысли. Е. И. так рада удостоверить Вашу сильную и добрую психическую энергию — страж верный. О многом знаменательном можно бы писать, но в письмо не вместится. Привет С. М. и Морису.

Сердцем и Духом с Вами,

Н.

[P. S.] Анри Гри — Гарри Гиршфельд: 1326 Madison Ave[nue]. New York.

199

Е. И. Рерих, Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

26 окт[ября] 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 112

Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и Мор[ис],

За эти дни пришло письмо Зины от 6 окт[ября]. Мы порадовались сильно открытию Школы, содружеству с Фокиным и по другим классам. Можно сердечно поздравить Зину с такою победою, ибо начать Школу при всех существующих адских условиях весьма трудно. Удалось ли также сделать Совет Преподавателей в качестве еще одного охранительного аппарата? Также надеемся, что теперь уже вполне съехались члены Образовательного Комитета, и они могут в собрании еще раз выразиться обо всем происходящем. Теперь уже вернулся Морис, и таким образом надзор за состоянием Музея будет еще усилен.

Еще и еще повторяем, что по декларации 1929 года Музей не может быть исковеркан. Ведь все мы подписывали эту декларацию не как просьбу о принятии Музея государством,