— Я и так маюсь, — ответил Жеан. — Боги, ну почему бы тебе просто не отпустить меня к Страгосу? Почему не дать мне хоть это? По крайней мере ты останешься в живых; попробуешь найти другого алхимика, другого изготовителя ядов. Это лучший шанс, чем у меня.

— Еще чего, — сказал Локки. — Так мы не работаем; если хочешь что-то менять, тебе следовало оставить меня умирать в Каморре. Помню, я тогда этого очень хотел.

— Да, но…

— Все по-другому, когда дело касается тебя?

— Я…

— Джентльмены, — сказала Замира, — или кто вы там. Не говоря уже о прочих соображениях, я сегодня отдала маленькую шлюпку Басрину, чтобы ублюдок мог умереть в волнах, а не на моем корабле. Вам придется очень долго добираться до Тал-Веррара одному в большой шлюпке, Джером. Если, конечно, вы не умеете летать, потому что ближе, чем на выстрел из самострела, я к рифам «Орхидею» не подведу.

— Я доберусь вплавь, если понадобится…

— Не болтайте со зла глупости, Джером. — Дракаста схватила его за плечи. — Спокойнее. Только хладнокровие поможет отомстить за то, что сделали с моим экипажем. Отомстить за моего первого помощника.

— Дерьмо, — прошептал Жеан.

— Вместе, — сказал Локки. — Ты не бросил меня ни в Каморре, ни в Вел-Вираззо. И я не брошу тебя теперь.

Жеан стиснул руками поручень и мрачно смотрел на воду.

— Жалость какая, — сказал он наконец. — Все наши деньги в Солнечном Шпиле. Зря мы их не забрали. Или то, другое.

Локки улыбнулся: он понял, что внезапная смена темы должна пощадить гордость сдающегося Жеана.

— Солнечный Шпиль? — спросила Замира.

— Мы кое-что из своей истории не рассказали, Замира. Простите нас. Иногда такие планы осуществить… трудно. У нас несколько тысяч солари на счету в Солнечном Шпиле. Я бы отдал вам свою часть, будь это возможно, но такая возможность сомнительна.

— Если бы мы в городе нашли способ раздобыть немного денег, — сказал Жеан.

— Снявши голову, по волосам не плачут, — ответил Локки. — Вряд ли в Тал-Верраре найдется хоть один друг, который дал бы или одолжил нам денег. А такой друг нам сейчас не помешал бы.

Он присоединился к Жеану у борта и притворился, что тоже разглядывает море, но мог думать только о телах в саванах, с всплеском падающих в воду.

О телах, падающих так же, как они собирались сами благополучно падать на веревках…

— Что за проклятое положение, — сказал Локки. — Друг. Друг. Вот что нам нужно. Мы вертели Страгосом и Реквином, как хотели. Но с кем мы не имели дела в эти два года? На кого не обращали внимания?

— На храмы?

— Хорошее предположение, но нет — у кого большие станки в этой игре?

— У приоров, — сказал Жеан.

— У приоров, — повторил Локки. — У этих жирных, скрытных, хитрых сволочей. — Он постучал пальцами по поручню, стараясь не думать о трупах и перебирая множество невероятных планов в попытках создать один разумный. — Подумай. С кем мы играли? С кем встречались в Солнечном Шпиле?

— С Уленой Паскалис.

— Нет. Она только появилась за игорным столом.

— Доктор Морелла…

— Нет. Боги, никто не относится к нему серьезно. Кто может побудить приоров сделать что-нибудь быстро и не задумываясь? Кто здесь достаточно долго, чтобы вызвать уважение или обладать нужными связями? Внутренняя Семерка — вот кто нам нужен. Всех остальных — к черту!

Выяснение истинной политической власти сродни гаданию по птичьей требухе, думал Локки. В Совете купцов существуют три уровня, состоящие из трех семерок; две нижние семерки и их деятельность хорошо известны. Но что касается Внутренней Семерки, знают только имена ее членов; какова их иерархия, каковы обязанности — все это для непосвященных полная тайна.

— Кордо, — сказал Жеан.

— Старик Кордо или Лионис?

— Оба. Или кто-нибудь из них. Мариус — член Внутренней Семерки, Лионис на пути к ней. И Мариус старше яиц Переландро. Если кто-нибудь и способен подвигнуть приоров, особенно на такое безумство, которое у тебя созревает…

— Всего лишь полубезумство.

— Я знаю это выражение твоего лица! Я уверен, что нам нужен один из Кордо; жаль, что мы ни разу не встретились с этими ублюдками. — Жеан опасливо смотрел на Локки. — Вот опять это выражение. Что ты задумал?

— Я хочу… а что, если я хочу получить все? Почему мы в качестве первого же хода планируем самоубийство? Почему не попробовать для начала кое-что другое? Явиться к Реквину. Закончить работу. Явиться к Страгосу. Вытянуть у него ответ или противоядие. А потом как-нибудь дать ему это.

Локки изобразил, что вонзает кинжал в невидимого архонта Тал-Веррара. Это было так приятно, что он повторил жест.

— Но как мы это сделаем?

— Вот главный вопрос, — сказал Локки. — Лучший из всех, что ты задавал. Я знаю, нам кое-что нужно. Прежде всего вот что: в последнее время как будто все жители Тал-Веррара с самострелами и факелами ждали на пристани нашего возвращения. Нам нужна маскировка получше. Кто самые неуважаемые служители Двенадцати?

— Священники Калло Андроно.

— Прошу Его прощения, ты попал в точку.

Калло Андроно, Глаза-на-Перекрестках, бог путешествий, языков и преданий. Его бродячие священники и оседлые ученые презирают роскошь, терпеть не могут нарядную одежду и гордятся грубостью своих одеяний.

— Замира, — сказал Локки, — если на борту кто-то еще способен вдеть нитку в иголку, нам нужны два одеяния. Из парусины, лишней одежды — из чего угодно. Не хочется говорить, но сейчас на корабле очень много лишней одежды.

— Выжившие разделят между собой добро, а я разделю среди них и деньги, — ответила она. — Но могу сперва кое-что забрать.

— Нужно что-нибудь синее, — продолжал Локки. — Синий головной платок священников Андрони. Пока на нас такой платок, мы святые люди, а не просто плохо одетые бродяги.

— Синее платье Эзри, — сказал Жеан. — Оно… оно должно быть в ее каюте. Правда, оно немного полиняло, но…

— Отлично! — отозвался Локки. — Замира, когда мы в первый раз вернулись из Тал-Веррара, я отдал вам на хранение письмо. На нем печать Реквина. Джером, действуй искусно, как учил нас Цепп. Ты в этом лучше меня, а сделать надо хорошо.

— Могу попробовать. Но не уверен… насколько хорошо сейчас могу сделать что бы то ни было.

— Ты мне нужен в лучшей форме. Сделай это. Ради меня. Ради нее.

— Куда ты хочешь перенести эту печать?

— На чистый пергамент. На бумагу. На что угодно. Найдете листок, Замира?

— Целый лист? Не думаю, чтобы Паоло и Козетта оставили хоть один. Но на нескольких только немного каракулей. Я смогу отрезать пол-листа.