поэтому вынес все матчасти в отдельное дополнение в конце своей книги. Выбор ваш, либо читать дополнение (Матчасть номер один) либо просто просто поверить мне на слово, что нервный импульс имеет практически полностью изученную физическую природу и в физике процесса нет ничего таинственного, магия находится на самом видном месте, как говорится «хочешь что-то спрятать — положи на самое видное место.»

4. Магия Приграничья

Нервный импульс — это короткое сообщение «Да» или «Нет», предназначенное для темного незнакомца на Темной стороне, укутанного в темный плащ. Для него эти сообщения вполне соответствуют традиционным определениям информации, это действительно данные, сведения и знания.

Я уже сказал, что сетчатка — это в высшей степени магический объект, лежащий на границе двух реальностей, внешней непрерывной, расположенной на Светлой стороне, и внутренней дискретной, расположенной на Темной стороне. Граница никогда не бывает простым местом, по ее кромкам всегда мощным потоком течет магия, там обычно селятся демоны, и чудеса — самое обычное явление. Не верите? Я просто приведу два примера (мог бы и больше, но не думаю, что в этом возникнет необходимость).

Пример первый. Наполните стакан водой наполовину и положите в него ложку. Что наблюдаете, ложка сломалась? А ну-ка вытащите ложку из воды! Опять целая? Что скажете?

Пример второй. Вытащите ложку и перелейте воду в тарелку, а на поверхность плашмя положите бритву. Не тонет? Как же так, железо — и не тонет! Это нормально?

Основной причиной возникновения границы Светлой и Темной сторон является различие их природы. Природа Светлой стороны непрерывна и проявляется в материи и континууме, а Темной — нематериальна и проявляется в дискретных данных, полученных в результате измерений. Непрерывность присутствует только на Светлой стороне, на Темной ее нет, и поток бесконечности, неожиданно рвущийся об конечный предел, резко искривляет магию бытия и порождает мощнейшие сверхъестественные феномены.

Чтобы понять механику граничной магии, нам стоит ознакомиться с размышлениями Зенона. Этот древнегреческий философ — досократик из Элейской школы. К ней также относят Ксенофана, Мелисса и Парменида. Последний был основателем школы и учителем Зенона. Согласно учению Парменида, истинно сущее (по-нашему — реальность): «не возникло, не уничтожимо, целокупно [не имеет частей], единственно, неподвижно и нескончаемо [во времени]». Утверждая, что «сущее есть одно», Парменид отрицал любую дискретность и делимость реальности, а также любое движение, границу между Светлой и Темной сторонами и сами стороны, «одно и то же — мышление и то, о чём мысль».

Парменида можно назвать первым философом, обратившим пристальное внимание на континуальность (непрерывность) реальности, но к этому шли такие довески, как отрицание любых различий в принципе. То есть отрицание существования феномена информации по одному из наших важнейших определений. Насколько я знаю, такого фанатичного изуверства в делах континуальности не достигал больше никто. Я не буду входить в подробное обсуждение философии Парменида до обеда, чтобы не нарушить обычай предков.

Зенон был крайне одаренным математиком, и, чтобы ввести в затруднение противников теории своего учителя, он придумал апории (переводится с греческого как затруднения). Оставаясь актуальными и в наше время, они реально запутали всех тех, кто думает, что понимает, что такое пространство, время и движение.

Итак, познакомимся с апорией, называемой «Ахиллес и Черепаха».

Ахиллес и черепаха решили соревноваться в беге. Но так как Ахиллес бегал в 10 раз быстрее черепахи (а это была очень быстрая черепаха), то он решил дать ей фору в 100 метров. Итак, хлопок в ладоши — и оба соревнующихся побежали. Пока Ахиллес преодолел расстояние в 100 метров, черепаха успела проползти 10. Естественно, воин не собирался уступать и побежал дальше. Но когда он приближался к отметке десять метров, черепаха успела проползти один. И так далее…

Суть затруднения состоит в том, что каждый раз, прибежав в точку, где до того была черепаха, Ахиллес никогда ее там не найдет, потому что она успеет из этой точки отползти на очень маленькое, но расстояние, и нет никакой мыслимой причины, которая остановила бы это безобразие. Такова логика потенциальной бесконечности: Ахиллес никогда не догонит черепаху, как бы долго они не бежали.

На Темной стороне у Ахиллеса, действительно, нет ни единого шанса, он обречен вечно прибывать в место, где только что была черепаха, и вечно там ее не заставать. Но на Светлой стороне Ахиллес все же догонит черепаху, мы не знаем как, но об этом говорит наш повседневный опыт.

Чтобы прекратить безобразие и спасти авторитет разума и логики, в дело вмешались математики и решили, что необходимо принять закон, по которому «сумма последовательности бесконечно малых величин дает в результате конечное число».

Но одно дело — принять закон, а другое — его реализовать. Чтобы ввести этот закон в действие, математикам пришлось призвать демона по имени Эпсилон (в математике обозначение бесконечно малого числа). Это самый маленький из граничных демонов, потому что он живет на границе между реальностью и нулем. С Эпсилоном был подписан соответствующий контракт, и безобразие прекратилось. Но, если математики или демон перестанут выполнять условия контракта, врата между нулем и нашим миром схлопнутся, и Ахиллес не догонит черепаху уже нигде и никогда.

Не меньшее затруднение существует при акте измерения, сопутствующем переходу сигнала со Светлой стороны на Темную. Чтобы уместить сообщение в конечном количестве нервных импульсов, сигнал надо превратить в данные, то есть измерить. Предположим, что мы попали в грозу и хотим вычислить, насколько далеко от нас ударила молния. Звук проходит в секунду 330 метров, значит, нам достаточно получить время в секундах между вспышкой молнии и ударом грома. Первую мы воспринимаем сразу, звук в воздухе каждую секунду проходит 330 метров. Значит, если время между вспышкой и ударом — одна секунда, то расстояние между молнией и нами — 330 метров, если две секунды — 660 метров, если 10 секунд — 3300 метров.

Итак, достаем часы с секундной стрелкой и производим измерение. При вспышке мы отмечаем деление, с которого начинается отсчет, при ударе грома — деление, на котором он заканчивается, затем считаем