Прощай, Регион…

Здравствуй, Регион!

* * *

Сообщение на сайте объявлений… Рекламные щиты… Изделие номер… Звонок… Ответный звонок… Встреча у черта на рогах, где ни одна собака даже случайно… С глазу на глаз. Без свидетелей. Но всё равно — с проработанной легендой.

— Ну, здравствуй…

И типичные вопросы, заданные вслух. Очень спокойно:

— В связи с чем сбор?

И заданные самому себе. Почти криком: «Почему именно я?! Почему теперь?! Почему?!»

И привычные, до оскомины, ответы. Вслух:

— Не знаю. Я лишь выполняю приказ.

И про себя… Про себя! «Потому что меня — так же! Без предупреждения. И мне тоже пришлось! Чем ты лучше?! Ты такой же…»

— Тебе надлежит отправиться в Регион…

«Без вариантов… А если надумаешь искать варианты, то… Потому, что один уже искал. И нашел! И подставил! А ты не должен! Не может быть второго прокола, чего бы это ни стоило. Вот тебе! И тем, кто рядом с тобой!».

— Если ты… То знаешь законы…

«Знает! Не может не знать».

— Да, знаю. Но вряд ли пригожусь. У меня здоровье. И возраст…

«Да, возраст и, наверное, здоровье. И хочется его пожалеть и отпустить. С богом. Но только жалеть придется за свой счет. А вот пожалеют ли тебя? Навряд ли…»

— Хорошо, я подумаю.

«”Подумаю” — это в лексиконе их организации что-то новенькое. Нет, так не пойдет…»

— Ладно, подумай. Хорошенько подумай!

* * *

Был вечер. Еще не поздний. И фонари светили. И место было вполне людное. И полиция была в двух шагах. И ничто не предвещало беды. Но так бывает — ничто не предвещает беды, а она приходит. Без стука. И не ко всем, а к единственной, выбранной судьбой, жертве.

— Эй, пацан, стой!

Пацан остановился. Три неясные фигуры торчали в подворотне.

— Слышь, ты, не боись, мы только спросить.

Три темные фигуры приблизились, обступили, дыхнули в лицо перегаром. Потому что должны были дыхнуть перегаром.

— Закурить есть?

— Я не курю.

— Слышь ты, он еще и не курит. Блин! Правильный весь из себя, чудачок. Отличник, поди?

Пацан напрягся, испуганно оглянулся по сторонам. Парни подтолкнули его в тень подворотни.

— Да ладно ты, не дрейфь, никто тебя не тронет. Сдался ты нам…

Хотя сдался. И именно он.

— Если закурить нет, деньги давай. Мы сами купим. Слышь? Бабки-то у тебя имеются?

Деньги у пацана были. Немного, на школьный обед. И он их, конечно, отдал.

— Тю, — расстроились хулиганы. — Чё так мало? Гони еще.

— У меня больше нет.

— А если поискать?

И хулиганы стали трясти его и выворачивать ему карманы. Двое, потому что третий стоял на шухере. И нашли еще пятьдесят рублей. Мелочью.

— А говоришь «нет». Обманываешь, сучёнок? А знаешь, что за это полагается?

Пацан догадывался.

— Я забыл.

И больше он ничего не сказал, потому что его ударили. Кулаком в лицо. Сильно. Как-то слишком зверски для простой уличной разборки. Пацан упал, ударившись головой об асфальт, и замер. По идее теперь хулиганы должны были по-быстрому смотаться. Но они отчего-то медлили. И вообще, чувствовали себя как-то неуверенно.

— Ну чё раззявились, давай! — прикрикнул один.

— А чё, может, хватит с него?

— Бей, сука!

И лежащего пацана ударили ногой в лицо.

И еще раз. И еще.

— Бей, я сказал!

— А если он сдохнет? Мы на мокрое не подписывались!

— Ни хрена ему не будет. Бей!

И парня ударили еще раз. И еще. Его пинали, как тряпичную куклу. Он не сопротивлялся и не защищался.

— Всё, будет. Слышь, конопатый, иди сюда.

Тот, что стоял на шухере, подошел.

— Теперь ты.

Конопатый пнул.

— Сильней! По ребрам!

Пнул сильнее. Мыском ботинка. В груди пацана что-то хрустнуло. Изо рта страшным выдыхом вырвался воздух.

— Еще раз. Теперь сюда.

Хрустнуло, выламываясь, второе ребро.

— Всё, валим… И это… телефон у него забери.

— На хрена он нам?

— Я сказал, забери!

Телефон забрали. И что-то еще из мелочи, чтобы произошедшее напоминало ограбление. Уходя, один из хулиганов спросил:

— А это точно он?

— Ты чё, ты его фейс на фото видел? Он это.

На каком-то случайном пустыре они остановились и поделили деньги. Но не те, которые нашли в карманах у жертвы. Совсем другие.

— Это тебе, это тебе. Не хило за пять минут работы?

Точно — вышло не хило.

Хулиганы мусолили купюры и хищно лыбились. Они провернули очень выгодное дельце.

— А на хрена его было бить?

— А я знаю? Нам забашляли, мы его отоварили. Может, его папаша кому задолжал или еще чего… Да хрен на него. Валим…

Избитого парня доставили в реанимацию городской больницы. Он был уже почти не жив. Хирурги, осматривая беднягу, только качали головами.

— Кто его так?

— Да мало ли…

— Что творят, что творят!

У парня были переломаны ребра и раздроблены кости лица. Его сшивали по кускам. Почти сразу же в больницу приехал отец. Он был спокоен, как-то неестественно спокоен и только спросил:

— Будет жить?

Врачи заверили, что будет. Хотя сказали не очень уверенно. И поинтересовались:

— За что его так?

— Не знаю… Не за что. Это ограбление, просто ограбление. У него не было врагов, — ответил отец. — Его просто ограбили и избили. Обычное дело.

Отец не остался в приемном покое, не стал ждать, он повернулся и ушел. Видно, куда-то торопился. А торопился он на встречу, так как единственный знал, что это были за хулиганы. Единственный понимал, за что били…

* * *

Если наблюдать со стороны, а кто-то мог, всегда кто-то может, это была тихая задушевная беседа двоих случайно встретившихся грибников. Они разглядывали друг у друга корзинки, ворошили грибы, восхищенно восклицали:

— Вот этот хорош!

— Хорош! Там целая семья была, в соснячке.

И, не меняя интонаций и выражения лиц, продолжали:

— Зачем ты так? Так, зачем?!