они должны разрешаться у нас. Пока хиосцы не поладят, пусть будет у них гарнизон (φυλακή) от царя Александра, какой окажется достаточным; хиосцы должны его содержать».

Из того, что о бегстве предателей или их пребывании в городе говорится в будущем времени, надо заключить, что указ Александра был издан и послан Гегелоху еще до взятия города, когда, следовательно, Александр был особенно заинтересован в расположении граждан. Между тем вторичное освобождение Хиоса не означает даже автономии; новые законы пишутся по указанию Александра и поступают к нему на утверждение; споры между вернувшимися изгнанниками и населением города решает Александр; под предлогом охраны порядка в городе остается гарнизон, который горожане обязаны содержать на свой счет. Двадцать триер Хиос должен представить, по-видимому, на правах члена Коринфской симмахии. Но и Коринфской лигой Александр распоряжается по своему усмотрению. Как мы знаем из Арриана (III, 2, 5 сл.), Гегелох отправил захваченных олигархов Хиоса не на суд Лиги, а к Александру, который сослал их в Элефантину. Указ направляет на суд синедриона только незначительных сторонников олигархии, нашедших возможным оставаться в городе и после его занятия македонскими войсками. Бежавшие в пределы городов, входящих в Коринфскую лигу, объявляются ἀγώγιμοι, но за пределами этих городов изгнанники, очевидно, находились в полном распоряжении Александра.

Митилена входила в состав Коринфской лиги. Но и здесь урегулирование споров между οἰ ἐν τᾷ πόλι πρόσθε ἔοντες и οἰ κατεληλύθοντες совершается, как указано ἐν ταῖς διαλυσίεσσι ταὶς ὁ βασίλευς ἐπέκριννε (OGIS 2, строка 29), т. е. споры между вернувшимися изгнанниками и местным населением разрешаются в соответствии с предписанием царя.

Завершением политики Александра по отношению к греческим городам был его знаменитый указ, оглашенный Никанором на олимпийских играх 324 г. «Царь Александр изгнанникам эллинских городов (Ἑλληνίδων πόλεων). В том, что вы в изгнании, мы неповинны, но вашему возвращению, каждому на свою родину, мы будем причиной, за исключением подвергнувшихся проклятию. Мы написали Антипатру, чтобы он принудил те города, какие не захотят вернуть изгнанников» (Diod. XVIII, 8). Известно, к каким тяжелым последствиям привело обнародование этого указа в Греции. Но, например, Тегея приняла его как должное. В надписи 324 г. (Syll.3 306 [текст уточнен. – Ред.]) они пишут: …[βασιλεὺς Ἀλέξ]ανδρος τὸ διάγρ[α] μμα, γραφῆναι κατὰ τὰ ἐ[πανω]ρθώσατο ἁ πόλις τὰ ἰν τοῖ διαγράμματι ἀντιλεγόμενα· τὸς φυγάδας τὸς κατενθόντας τὰ πατρῶια κομίζεσθαι κτλ. Тегейцы исправили свои законы, противоречившие διάγραμμα Александра, и получилось, таким образом, что они возвращают изгнанников в соответствии со своими законами.

При таком отношении к установившейся власти македонского царя, ставшего владыкой мира, вполне понятно, что и диадохи, может быть, вполне искренне, считали, что уважают свободу и автономию эллинских городов, хотя фактически с ними не считались; а с другой стороны, города пишут о царе и его преемниках в тоне покорного раболепия, напоминающем почетные декреты периода Римской империи. Интересна в этом смысле надпись в честь Терсиппа: когда после смерти Александра Филипп Арридей и Александр унаследовали престол, Терсипп, ἔων [τοῖς βασ]ιλήεσσι φίλος καὶ τοῖς στροτ[άγοισι] καὶ τοῖς ἄλλοις Μακεδόνεσσι, оказал городу большие услуги. Ἀ[ντιπ] άτρω γὰρ ἐπιτάξαντος χρήματα εἰς τὸμ πόλεμον εἰσφέρην, πάντων τῶν ἄλλων εἰσφερόντων Θέρσιππος παραγενόμενος πρὸς τοὶς βασίληας καὶ Ἀντίπατρον ἐκο[ύ]φισσε τὰμ πόλιν· ἔπραξε δὲ πρὸς Κλε[ῖτ]ον περὶ τᾶς εἰς Κύπρον στρατείας καὶ ἐ[κ] μεγάλας δαπάνας εἰς μῖκρον συνάγαγε (OGlS, 4 [lin.10–16] [текст уточнен. – Ред.]). Важно отметить, помимо раболепного тона по отношению к царям и стратегам, то обстоятельство, что и Александр и рядовые военачальники накладывают на свободные эллинские города военные налоги. Но это соответствовало тогдашним понятиям о свободе и слагавшемуся новому типу государства.

Бикерман и вслед за ним Эренберг были бы вполне удовлетворены свободой греческих городов, если бы они были включены Александром в Коринфскую лигу; тогда все формально было бы правильно; но по существу это ничего бы не изменило. Свобода в системе эллинистической монархии имела иное значение, чем в системе эллинских полисов классического времени; задача эллинистических монархий в том и состояла, чтобы положить конец партикуляризму, ограниченности, раздробленности греческих полисов, но то не было деспотией или тиранией, то было нечто совершенно новое; параллельно с падением независимости греческих городов шло втягивание в политическую жизнь, приобщение к эллинской культуре народов Востока. Политика Александра была гораздо шире, чем это кажется с узко эллинской точки зрения, или с точки зрения формально-юридической, не считающейся с конкретными историческими условиями. Древние авторы хорошо это понимали.

Александр, пишет Плутарх, «построив для варварских народов более семидесяти городов и рассеяв по Азии семена эллинских учреждений, поднял их». «Ибо он прошел по Азии не как разбойник и не потому, что вознамерился захватить и набрать данную неожиданной удачей добычу и наживу, как впоследствии Ганнибал вторгся в Испанию, а до того треры в Ионию и скифы в Мидию, но, желая, чтобы все люди на земле стали повиноваться одному разуму и одному государственному строю, он соответственно этому себя сформировал».

Мы не имеем прямых данных для суждения о тех сознательных целях, какие себе ставил Александр. Созданная им грандиозная держава оставалась конгломератом различных племен и народов с различными формами политической и общественной жизни. Он не проводил последовательной политики во всех завоеванных областях; он сохранил храмовые территории и их систему управления, оставил у власти финикийских царьков, иерусалимскую иерократию и т. д. В том объеме, в каком ее создал Александр, держава его не могла существовать продолжительное время и распалась, но некоторые черты его политики продолжались его преемниками.

Мы не знаем тех 70 с лишком городов, которые, по словам Плутарха, построил Александр на Востоке[33], но Александрия и Ходжент, ставший Ленинаканом, Кандагар и Герат существуют поныне, и, главное, его строительство городов послужило примером для градостроительства диадохов – Селевкидов, Птолемеев, Атталидов.

В своей политике по отношению к греческим городам Малой Азии Александр мог руководствоваться в каждом конкретном случае множеством разнообразных мотивов, в том числе случайных, личных, даже может быть мелочных. Но вся его политика в целом велась в направлении, объективно диктуемом условиями экономической и общественной жизни того времени. Политика по отношению к Элладе и Ἑλληνίδες πόλεις была одним из элементов, из которых создавался новый период в истории человечества – эллинизм.

После поражения при Иссе военная сила Дария не была еще сломлена, а на море персидский флот занимал господствующее положение. Александр с самого начала не стремился создать собственный сильный флот, рассчитывая с суши сокрушить могущество флота Дария, лишив его баз. Вероятнее всего, Александр не хотел прибегать к