Призрачная женщина подобралась совсем близко и склонилась над грудью Конрада.

«Что она делает? Прислушивается, бьётся ли сердце? Услышала, что Себастьян говорил про моё небьющееся сердце, и решила убедиться в этом сама? Но это значит… что она разумное существо».

Конрад лелеял надежду, что эта женщина — лишь лишённый разума призрак, не сознающий своих действий. Или, что она, как и он в минуты, когда его разум затмевает жажда крови, способна лишь на бездумные, инстинктивные реакции. Вопреки его ожиданиям, она оказалась более чем мыслящим созданием.

Неожиданно, осознав, как он должен был выглядеть со стороны, Конрад испытал невероятное смущение. Он был скован по рукам и ногам и привязан к постели. Он был в полной власти других, и чувствовал себя таким беспомощным, как никогда в жизни.

Разве что, за исключением ещё одного случая…

Девушка была так близко, что он отчётливо видел её переливающиеся призрачные волосы, переброшенные через плечо. Конрад сглотнул, зажмурился и сосредоточился, пытаясь ощутить прикосновение этих волос к своей коже. Однако ничего не почувствовал, кроме слабых электрических разрядов, похожих на лёгкое покалывание. Они не причиняли боли и не были неприятными.

Едва она отстранилась, Конрад приоткрыл веки.

— Как странно, dément[18], твоё сердце действительно не бьётся… — пробормотала девушка, откровенно удивляясь.

Конрад едва удержался, чтобы не отдёрнуться прочь, когда понял, что призрак обращался напрямую к нему.

Ну вот. Он таки лишился своего грёбанного рассудка.

Девушка говорила медленно. Её слова долетали до вампира, словно отзвуки эха, зародившегося за много миль отсюда. Конрад едва мог их разобрать, а значит, никто другой, кроме него, не способен её слышать. Ведь его слух был в десять раз острее слуха даже его братьев. И в сто раз острее человеческого.

Конрад понял, что незнакомка не надеялась на его ответ. Казалось, девушке был интересен сам процесс. Она словно пробовала слова на вкус, прислушивалась к ощущениям, возникавшим у неё, когда слова слетали с её языка.

«Постойте-ка? Она назвала меня dément? Это значит «сумасшедший» на французском».

Конрада бросило в жар. Несмотря на то, что в основном он вёл себя, словно дикое животное, иногда, хотя и очень редко, он всё же испытывал эмоции, которых, как ему казалось, давно должен был лишиться. Такие, например, как стыд.

«Нельзя переходить черту… Но, неужели, именно таким она меня видит?»

— Тебе всё это прекрасно известно, не правда ли? — спросил Себастьян и вздохнул. — Неужели, тебе совсем не интересно, каково это, быть оживлённым? Мы против нашей воли были лишены стольких вещей. Поверь мне, твоя Невеста может вернуть тебе очень многое.

Эти слова отвлекли внимание Конрада от призрака.

«Не вздумай, Себастьян! Не смей об этом даже заикаться!…»

— Разве ты не хотел бы снова заняться сексом? — поинтересовался Себастьян, понизив голос. — Вряд ли, Конрад, ты бывалый ходок, пресыщенный женским вниманием. Если, брат, ты хоть немного похож на меня — то можно будет перечесть по пальцам одной руки, сколько раз ты был с женщиной.

Конрад не стал возражать, лишь заскрежетал зубами так, что желваки заиграли на стиснутых челюстях.

«По пальцам одной руки? Какой кошмар», — подумала Наоми, полетела к изножью кровати и зависла там, будто села в невидимое, парящее в воздухе кресло.

Наоми позволила себе немного любовников, потому что возможная беременность для работающей балерины могла обернуться катастрофой. Однако теми отношениями, которые у неё всё же были, Наоми наслаждалась в полной мере.

Даже несмотря на грязь, покрывавшую лицо Конрада, и шрамы на теле, Наоми не могла не признать, что у него приятные черты. Женщины должны были находить этого мужчину привлекательным. По крайней мере, достаточно привлекательным для того, чтобы он мог уложить в постель ту, которую бы захотел. Себастьян также был хорош собой. Однако и он утверждал, что им приходилось обходиться без этого. Наоми слышала, как братья говорили о том, что их маленькая страна была вынуждена десятилетиями обороняться от врагов, и что её население выкосила чума — неужели там совсем не осталось женщин, которые могли бы приласкать этих мужчин?

— У le dément… совсем нет в этом опыта? — пробормотала она своим странным призрачным голосом. — Intéressant[19].

Наоми по-прежнему было трудно говорить, однако, к её удивлению, с каждой новой попыткой речь давалась девушке всё легче и легче. Чем больше она говорила, тем меньше усилий ей приходилось для этого прилагать. Она будто тренировала речь, подобно тому, как тренируется тело бегом по колено в воде. Жаль только, что как раз тогда, когда у Наоми начало получаться, никто не мог составить ей компанию в беседе.

Впрочем, даже если никто и не мог ей ответить, у Наоми, когда она говорила вслух, появлялось чувство, что она… всё же реальна. Ведь порой девушке казалось, что она подобна вошедшему в поговорку падающему в безлюдном лесу дереву[20], и раз никто со дня смерти Наоми не видел и не слышал её, то она и не существовала на самом деле.

Наоми вздохнула и подтянула колени к груди. Разрез платья скользнул вверх по бедру, и у девушки возник внезапный порыв прикрыть подолом ноги. Странный порыв… Ведь, во-первых, этот вампир не мог её видеть, а во-вторых, при жизни она никогда не была скромницей. Скорее совсем наоборот.

Наоми распрощалась со всеми предрассудками ещё в ранней юности. Её детство прошло в тесных номерах на втором этаже бурлеск-салона, в котором и сама она блистала со временем на пару со своей дражайшей maman[21]. Обе они были местными звёздами, привлекавшими в салон посетителей.

С самого нежного возраста Наоми крутилась в гримёрках актеров. Её зачаровывали шёлковые костюмы, баночки с косметикой и экзотические ароматы, наполнявшие эти комнаты. А звуки чувственной музыки увлекали за собой и заставляли кружиться в такт с ними…

Однако, как бы там ни было, Наоми готова была поклясться, что заметила желание, вспыхнувшее на мгновенье во взгляде вампира.

Нет. Пришло время взглянуть фактам в лицо. Либо он действительно находил её призрачную внешность прекрасной, но при этом намеренно делал вид, будто не видит Наоми, не желая признаваться в том, что осведомлён о её существовании — либо этот вампир ничем не отличался от всех остальных людей, переступавших порог Эланкура за все последние восемьдесят лет.