В ГРУ программа подготовки разведчиков в предвоенный период ничего подобного не предусматривала. Неважно, каковы были причины подобной глупости: скудость финансов, псевдо бдительность, недооценка ума противника или все вместе взятое.

Вероятно, своевременные затраты на туристическую путевку «стажера» потом вполне окупились бы неоднократно. Куда дороже, не говоря о потерянных жизнях, было расплачиваться за провал разведчика, который нередко тянул за собой полный или частичный провал всей разведывательной сети.

23 февраля 1939 года А. М. Гуревич в здании Главного разведуправления принял военную присягу. Ей он остался верен до конца.

Время подготовки в Главразведупре подходило к завершению. «Легенда» – сырая, во многом непродуманная и противоречивая – все же принимала более четкие очертания.

В один из последних дней подготовки Анатолию Гуревичу сообщили, что его псевдоним для работы за границей и для связи с «Центром» будет Кент.

Имя, словно из детектива. Но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят. Пусть будет – Кент.

За несколько дней до отъезда Анатолия за границу в Москву в командировку приехала Елена Евсеевна, Ляля.

Они стали видеться почти каждый день. Часто гуляли по городу, бывали в ресторанах. Толя сказал, что должен надолго уехать в заграничную командировку. Ляля никаких вопросов не задавала.

Ей самой довелось работать переводчицей в республиканской Испании. Такой опыт учит быть нелюбопытным.

Она уезжала из Москвы в Ленинград чуть раньше А. М. Гуревича. Расставались на вокзале тихо, почти без слов: обоим было ясно, что, скорее всего, это последняя встреча в их жизни. Держались за руки, как дети в детском саду. Прощальный гудок паровоза, ужас в глазах, безумный короткий поцелуй. Поезд начал набирать ход.

Дня через три предстояло уезжать и Толе. Был март 1939 года. До начала Второй мировой войны оставалось меньше шести месяцев.

Наступило утро последнего посещения А. М. Гуревичем здания Главного разведуправления РККА. Подготовка закончена. Остается последний инструктаж у комдива Гендина.

В просторной приемной было много военных и людей в штатском, но адъютант пригласил Анатолия пройти в кабинет сразу

Беседа была недолгой. Только во время нее стали ясны детали задания. Суть его сводилась к следующему.

В этот же день вечером на «Красной стреле» с паспортом гражданина Мексики ему предстояло отбыть в Ленинград. Из Ленинграда на поезде нужно было выехать в Финляндию, в Хельсинки. Там, «в соответствии с чином» он должен был остановиться в одной из самых престижных гостиниц. В местном «Интуристе» для него уже были приготовлены билеты на самолет в Швецию, а затем в Норвегию. Из Норвегии «путешественнику» предстояло пароходом добраться до Нидерландов, а оттуда – опять самолетом – в Париж.

Во французской столице он должен был остановиться в отеле, что поблизости от Гранд-Опера. Дальше – самое важное: встреча с курьером ГРУ, который был обязан передать А. М. Гуревичу вместо мексиканского паспорта уругвайский. Тогда наступал ответственный момент – легализация Кента.

Буквально через несколько часов после этого молодому уругвайскому бизнесмену надлежало выехать в столицу Бельгии, Брюссель. Через сутки была спланирована новая поездка – в город Брюгге, что в Западной Фландрии. Там «уругваец» и резидент советской разведки в Бельгии Отто должны были «показаться» друг другу с тем, чтобы через два часа встретиться как старые приятели в одном из ресторанов города Гента – в Восточной Фландрии.

Масштабы явно не российские, но хлопот много и главное – заниматься ими предстояло в новом, непривычном качестве. Это должно было стать первым и самым сложным испытанием Кента на умение держаться среди незнакомых людей, быть естественным в обстановке, в которой прежде быть не приходилось никогда.

С. Г. Гендин хорошо отозвался об Отто: опытный разведчик, сумевший создать надежную «крышу» – фирму с филиалами в разных странах.

Цель бельгийской резидентуры, по мнению Гендина, состояла в том, чтобы в случае развязывания Германией войны против СССР обеспечивать радиосвязь и почтовое сообщение с Родиной, минуя территории, захваченные врагом.

В силу этой специфики бельгийская резидентура к тому времени была полностью законсервирована и разведывательной деятельностью до начала Второй мировой войны почти не занималась: так было надежней. Ее берегли для иных дел, а информация о «текучке» в достатке поступала по дипломатическим каналам.

Удивительно, но все эти подробности Анатолий узнал лишь за несколько часов до своего отъезда...

На перроне Ленинградского вокзала в Москве его провожали комдив Бронин с помощником.

Приближалась полночь. «Красная стрела» через минуту-другую должна была отправиться в путь. Кент слушал напутственные слова, а в сознании прятался страх. Нет, это было не липковатое чувство, которое беспричинно гложет душу и наливает тело свинцом. Это был страх, обоснованный трезвым пониманием слабости своей профессиональной подготовки, легковесности подхода сотрудников ГРУ к разработке деталей его «легенды». Посвящение в тонкости предстоящей работы только в день отъезда из Москвы, непродуманность маршрута (ленинградцу – через Ленинград!), поверхностное знание Уругвая лишь по книгам, полное отсутствие элементарного представления о коммерческой деятельности – все это не могло не тревожить.

Машинист дал последний гудок. Кент и комбриг Бронин обнялись и по-русски трижды расцеловались на прощание.

...В спальный вагон первого класса зашел улыбчивый парень, в котором за версту было видно обычного советского человека. Утром ему предстояло предстать в глазах окружающих мексиканским студентом, вальяжно путешествующим по Европе.

Жизнь нелегала началась.

Человек в разное время может отличаться от себя больше,

чем от кого-то другого.

М. Люшер

Ночь в поезде «Москва – Ленинград» показалась Кенту длиною в жизнь. Он не столько вспоминал пережитое, сколько объяснял самому себе, что отныне он – человек из другого мира. Теперь для окружающих он – богатый и довольный собой латиноамериканец, разглядывающий Россию, Советский Союз с той же похотливой откровенностью, что и здешних женщин. А они тут – красивые.

Героизм разведчика – не в умении метко стрелять и скрываться от быстрой погони. Легализоваться, органично войти в общество, привыкнуть к местным нравам и обычаям, ощутив их своими на долгие годы – этот «марафон» и есть героизм без прикрас...

На следующее утро точно по расписанию «Красная стрела» уверенно и привычно вошла под стеклянный навес Московского вокзала в Ленинграде. Кента никто не встречал: до молодого респектабельного мексиканца никому не было дела.

До отправления поезда в Хельсинки оставалось несколько часов, а от Московского вокзала до Финляндского – езды на такси от силы десять минут.