В камере было трое белых, включая отрубившегося наркомана. Черные, как обычно, четко обозначили свою территорию и теперь злобно таращились на Курца. Он понимал, что если его узнают, ему придется нелегко. Всем чернокожим известна фетва,[2]вынесенная «Мечетью смерти», а значит, ночь будет очень длинной. У Курца не было ничего, что он мог бы использовать в качестве оружия: ни пружины, ни скрепки, ни шариковой ручки, ничего острого. Поэтому он решил просто оборудовать систему предварительного оповещения и попытаться хоть немного поспать. Сбросив заснувшего крепким сном наркомана с одной из четырех коротких скамеек, Курц с помощью ребра ладони убедил второго белого арестованного также улечься спать на полу. Затем он сложил из двух безжизненных тел своеобразную баррикаду в ярде от скамейки. Конечно, негры без труда преодолеют это импровизированное препятствие, но все же оно хоть сколько-нибудь замедлит их продвижение. Разумеется, Курц не имел никаких предубеждений против афро-американцев; просто их было много, и они, возможно, слышали об обещанной награде.

Вылезшие неизвестно откуда тараканы разбежались по полу. Подкрепившись в луже блевотины на ничейной территории, они исследовали складки одежды наркомана, а затем сгрудились на голой щиколотке второго арестованного белого.

Свернувшись калачом на жесткой скамейке, Курц закрыл глаза, забывшись в полудреме, однако лицом он оставался к сгрудившимся напротив неграм. Через какое-то время их разговоры смолкли; негры кто забылся беспокойным сном, кто просто сидел, бормоча себе под нос ругательства. Полицейские то и дело проводили мимо решетчатой стены проституток и наркоманов, рассаживая их в камеры дальше по коридору. Судя по всему, гостиница еще не вывесила на ночь табличку «Свободных мест нет».

Где-то около двух часов ночи Курц вдруг проснулся и автоматически выбросил вперед кулак в убийственном ударе. Какое-то движение. Однако оказалось, это лишь полицейский в форме отпер дверь в камеру.

– Джо Курц! – окликнул он.

Курц осторожно направился к двери, стараясь не поворачиваться спиной ни к полицейскому, ни к остальным задержанным. Возможно, Хатэуэй замыслил что-то еще. Едва ли его пыл остудила неудача с подброшенным «смит-вессоном». А может быть, кто-нибудь из полицейских, увидев бумаги об аресте Курца, связал его с приговором «Мечети смерти».

Полицейский в форме был толстым, неповоротливым и сонным, и – как и все охранники на этаже с камерами – он оставил свое оружие за наружной решеткой. В руке у него была резиновая дубинка, а на поясе висел баллончик со слезоточивым газом. За всеми перемещениями по коридору следила видеокамера. Курц решил, что, если Хатэуэй или кто-нибудь другой ждут его за углом коридора, он сможет разве что отобрать у толстого полицейского дубинку, использовать его самого, как живой щит, во время перестрелки, а затем попытаться сблизиться со своим противником. План был никудышным, но ничего лучше, не имея доступа к другому оружию, Курц придумать быстро не смог.

Но за углом коридора его никто не ждал. Толстый полицейский без каких-либо происшествий провел Курца через многочисленные двери и решетки. В приемном отделении другой заспанный сержант вернул ему в бумажном пакете бумажник, ключи и мелочь, после чего Курца спустили по черной лестнице на первый этаж. Полицейский отпер решетчатую дверь, и Курц оказался на свободе.

В грязной комнате ожидания на длинной скамье сидела красивая брюнетка – с пышной грудью, длинноволосая, с нежной кожей и соблазнительным взглядом. При появлении Курца она встала. Курц успел рассеянно подумать, как можно выглядеть такой свежей и собранной в два часа ночи.

– Мистер Курц, вы дерьмово выглядите, – заметила брюнетка.

Курц молча кивнул.

– Мистер Курц, меня зовут…

– София Фарино, – закончил за нее Курц. – Малыш Героин показывал мне вашу фотографию.

Брюнетка едва заметно улыбнулась:

– Мы в семье зовем его Стивеном…

– Но все остальные зовут его Малыш Героин или просто Героин, – сказал Курц.

София Фарино кивнула:

– Ну что, пойдем?

Курц не двинулся с места.

– Вы хотите сказать, что внесли за меня залог?

Она кивнула.

– Почему именно вы? – спросил Курц. – Если семья решила так поступить, почему не прислали адвоката Майлза? И почему среди ночи? Почему вы не дождались предъявления обвинения?

– До предъявления обвинения дело так и не дошло бы, – сказала София. – Вас обвинили бы в нарушении правил условно-досрочного освобождения – в ношении огнестрельного оружия – и утром отправили бы в тюрьму округа.

Курц почесал подбородок и услышал скрежет отросшей щетины.

– Нарушение правил досрочного освобождения?

Улыбнувшись, София направилась к выходу. Курц последовал за ней. Они спустились по гулкой лестнице и вышли в ночь. Курц был насторожен до предела, нервы натянуты. Хотя внешне это было незаметно, он вглядывался в каждую тень, реагировал на каждое движение.

– В убийстве жены Ричардсона много улик, – сказала София, – но ни одна из них не выводит на вас. Уже проведен анализ семени, обнаруженного на теле убитой. Группа крови не ваша.

– А вы откуда знаете?

Вместо того чтобы ему ответить, она продолжала:

– Неизвестный позвонил в полицию и сообщил, что вчера днем вы были дома у Ричардсон. Если следователь сказал вам, что ваша фамилия есть в ее записной книжке, он солгал. Миссис Ричардсон сделала пометку, что к ней должен прийти какой-то мистер Куотс.

– У дамочки была очень плохая память на фамилии, – заметил Курц.

София провела его на холодную, но залитую ярким светом автостоянку и нажала кнопку пульта сигнализации. Черный «Порше-Бокстер» пикнул и мигнул фарами.

– Хотите, я вас подвезу? – предложила она.

– Я лучше пройдусь пешком, – ответил Курц.

– Неразумно, – заметила брюнетка. – Ведь кто-то не поленился проделать такую работу, чтобы отправить вас в тюрьму округа. Интересно, зачем?

Курц уже догадался. Догадался только сейчас. Упрятать его за решетку. Поставить под нож. Ему повезло, что это не произошло во время первого допроса. Практически однозначно тут не обошлось без участия Хатэуэя. Что удержало полицейского из отдела убийств от того, чтобы довести дело до конца, использовать подброшенный револьвер и свой «глок» и получить обещанные десять кусков? Его молодой напарник? Курц подумал, что, скорее всего, так никогда это и не узнает. Но теперь он был уверен, что ниже по течению его должен был встретить кто-то еще, а Хатэуэй все равно получил бы свою долю.

– Так что вам лучше поехать со мной, – сказала София.

– Почему я должен верить, что вы не одна из них?