— Вот он, — сказал Рам Чаран, указывая туда, где из обломков кораллов был сооружён искусственный грот. — Смотрите… Сперва он кружил по океанарию, бился, тыкался носом в стекло, старался вырваться… Потом затих. Замер у подножия грота, словно уснул. Но он не спит. Он просто сдался.

Глаза его постепенно мутнеют, а движения делаются всё более вялыми…

Неподвижное животное смотрело на нас тусклыми, почти безжизненными глазами. Очевидно, оно больше не надеялось на спасение и совсем прекратило борьбу. Его странные поникшие плавники, вроде коротких лап, едва-едва шевелились.

Большая голова… Неуклюжее тяжеловесное тело, покрытое грубой бугристой чешуёй… Причудливый тройной хвост…

Это необыкновенное существо не походило ни на одно из тех животных, которых мы до сих пор видели. Больше всего сходства у него было с рыбой. Но в то же время целакант напоминал какую-то амфибию или пресмыкающееся. А в его взгляде мне почудилось что-то… человеческое. Но, конечно, мне это только почудилось…

— Вы уже знаете, — обратился к нам Рам Чаран, — что жизнь на нашей планете возникла в океанах. Постепенно развиваясь, некоторые морские животные начали переселяться на сушу. Одни из них погибали. Другие приспосабливались к новым условиям существования. При этом они утрачивали свои первоначальные признаки и приобретали новые.

Существующие сейчас на Земле животные уже совершенно не похожи на своих далёких предков.

В пластах земли учёные находят окаменевшие кости вымерших животных, тех, что обитали на Земле сотни миллионов лет назад. Среди этих находок встречались и кости целаканта. По ним-то учёные и воссоздали его облик.

Необычные плавники, начавшие превращаться в лапы, указывали на то, что эта странная рыба как бы «готовилась» к переселению на сушу.

Потомкам целаканта при известных условиях, видимо, предстояло выкарабкаться на берег и стать предками какого-то нового животного… Но, конечно, произойти это могло только через сотни тысяч или миллионы лет. Ведь в то время, когда в океане появились первые целаканты, на суше ещё не было даже растений.

Разумеется, увидеть живого целаканта никому и в голову не приходило…

И вдруг в 1939 году в газетах появилось совершенно неправдоподобное известие. Будто у берегов Южной Африки в рыбачьи сети попал живой целакант. Так, во всяком случае, можно было заключить из сообщений некоей мисс Латимер, сотрудницы никому неизвестного малюсенького музея, находившегося в тех краях. Она даже утверждала, что у неё есть чучело этого зверя.

Конечно, никто не поверил. Этому просто нельзя было поверить.

— Нет, нет, и нет! — заявляли многие учёные. — Это ерунда, шутка, розыгрыш… Или ошибка… Или знойное африканское солнце чересчур припекло голову бедной мисс.

Но один человек ей поверил. Это был молодой южно-африканский учёный Смит. Он увидел чучело собственными глазами и так поверил в живого целаканта, что поставил целью своей жизни поймать ещё одного. Целых четырнадцать лет ему это не удавалось. Но он не отступал и продолжал искать. И добился, наконец, своего.

В декабре 1952 года рыбаки с Коморских островов выловили для Смита эту странную рыбу…

Теперь тем, кто не верил, пришлось согласиться: да, это древнейшее существо не вымерло. Вопреки всем расчётам, оно умудрилось выжить… А помогло ему, видно, то, что условия жизни в океанах изменяются гораздо медленнее, чем на суше.

— В честь мисс Латимер, которая первой сообщила о живом целаканте, — сказал Академиков, — Смит дал ему новое имя — латимерия.

— Очень красивое имя! — воскликнула Нкале. — И главное — справедливое… Только я так и не поняла: переселились целаканты на сушу или нет?

Рам Чаран развёл руками.

— Очевидно, нет. Что-то им помешало. Но в те далёкие времена многие морские животные при благополучных условиях могли это сделать. Одним удалось довести дело до конца, а другим нет.

Рам Чаран принялся стучать пальцем по стеклу океанария, пытаясь привлечь внимание латимерии. Стайка рыб за стеклом шарахнулась в сторону, но целакант и не шелохнулся.

— Дело идёт к развязке, — с сожалением сказал Сеггридж.

Я смотрел на несчастную пленницу, и мне было нестерпимо жаль бедняжку.

«Оживи! — мысленно твердил я, напрягая всю свою волю. — Оживи, пожалуйста. Здесь все к тебе хорошо относятся. Все тебя любят… Оживи!..»

Я, не моргая, смотрел в её печальные, уже почти неживые глаза, стараясь пробудить в ней волю к жизни…

И тут вдруг, может быть, потому, что я ей внушал, а может, и потому, что она уже отдохнула, латимерия сорвалась с места и ринулась прямо на нас. Мы отпрянули…

— Бум!.. — гулко застонало толстое стекло, получив мощный удар живой торпеды. — Бум! Бум!.. — удар боком и удар хвостом… Среди населения океанария начался переполох.

Стекло вибрировало и гудело.

— Она убьётся или порежется осколками! — в отчаянии закричал Рам Чаран, бросаясь вперёд с распростёртыми руками.

— Осторожнее, не пробейте стекло с этой стороны! — не удержался от шутки Сеггридж и щёлкнул выключателем на стене.

Яркие лампы осветили каюту. Латимерия стремительно отвернула в сторону от стекла, сделала круг вдоль стен океанария и забилась в грот…

Я понял: на фоне затемнённой каюты стекло казалось ей продолжением океанария, который, как в зеркале, отражался в нём. А нас она даже не видела, пока Сеггридж не зажёг свет.

— Так, — сказал Рам Чаран. — Хорошо.

Он повернулся к толпившимся позади него учёным и обвёл всех растерянным взглядом.

— Я думаю… — он виновато улыбнулся, — я думаю… её нужно… выпустить в океан!

Воцарилось молчание.

— Нужно сохранить ей жизнь. Наука уже располагает восемнадцатью мёртвыми экземплярами. А есть ли ещё живые, мы не знаем. Вспомните, как были истреблены морские коровы, гигантские птицы Моа, некоторые виды тюленей и антилоп.

По мере того как он говорил, голос его звучал всё увереннее.

— Но Каген! — заволновался я. — Ведь Каген её не видел. И капитан Лендед…

— Всё снято на киноплёнку… Конечно, если бы животное не отказывалось от пищи…

Видно было, что доводы Рам Чарана начинают убеждать учёных. Хотя им и не хотелось расставаться с латимерией, никто не мог придумать ничего лучшего.

Включили насосы. Уровень воды в океанарии начал медленно понижаться. Змееподобные водоросли потянулись к тому месту, где находились обтянутые тонкой сеткой трубы, через которые откачивалась вода. Стайка рыбок, не совсем ещё успокоившихся после переполоха, поднятого целакантом, опять заметалась в панике. Гигантские тридакны спешно закрывали створки своих