С помощью ци! Ци, из которой построена вселенная. Она придает энергию всему, включая музыку, если верить древним философам. Я не знаю. Я никогда не чувствовала того, что должна была.

Неправильно! Сыграй еще раз! Ты совсем не понимаешь!

Я играю громче, изгоняя из своей головы этот голос.

В камбуз входит кто-то еще, садится за другую цитру и тоже играет.

Я узнаю, кто это, лишь по музыке. Он отметит себе, что я не сплю в этот час. Он может даже догадаться о моих беспокойных мыслях и сообщить обо мне Миазме.

Уходи, пока он не прочувствовал твои слабые места.

Но его музыка удерживает меня на месте. Ворон может не доверять мне, но он также и не заблуждается во мне. Мы не разговаривали с того первого дня на палубе, и это не имеет значения.

Мы говорим сейчас.

* * *

Горны возвещают о нашем прибытии, когда мы плывем среди цветов лотоса. Корабельные матросы сбрасывают якоря; флот империи образует красную, блестящую, словно лакированную, полосу на речном пути.

В доках нас встречает кучка южных придворных, чтобы сопроводить в Шатер Найтингейла, где устраивает прием при дворе Цикада. Мирное население выстраивается вдоль белых известняковых улиц, мимо которых мы проезжаем. Дети, которые не знают ничего лучшего, визжат от восторга. Взрослые выглядят мрачнее, их глаза прикованы к флагам империи, которые мы несем.

Нас ведут по мосту, через сад и во двор. Евнух объявляет о нас, когда мы идем по центральной аллее; вокруг пестрят поля из советников, сидящих на подушках слева и справа.

В то время как лагерь Миазмы наполнен как молодежью, так и стариками, двор Цикады в основном состоит из стариков. Все они с седыми бакенбардами и препираются друг с другом, останавливаясь только для того, чтобы отметить наше присутствие, прежде чем продолжить. Атмосфера удушающая, и я не виню Цикаду, когда она не появляется. Ворон кашляет и пожимает плечами, когда я пристально смотрю на него. Я ничего не могу с этим поделать, говорят его глаза. Я болен. Затем он кашляет еще. Ближайшие к нам южные придворные отодвигаются в сторону.

Наконец появляется сама леди. Она одета в белое, но, в отличие от одеяний, которые я предпочитаю, ее одежда сшита грубо. Траурная одежда. И без того запачканный подол собирает грязь по полу; она плюхается на свое возвышение во главе комнаты, откупоривает кувшин с вином и делает большой глоток.

Вот тебе и траур.

– Ну? – спрашивает она, вытирая рот тыльной стороной ладони.

Я жду, что Ворон что-нибудь скажет, но на этот раз он молчит. Слишком напуган, чтобы сделать первый шаг? Или он хочет поставить меня в неловкое положение?

Что бы это ни было, я все равно произвожу лучшее первое впечатление.

– Леди Южных земель, – приветствую я, кланяясь.

– Царица, – поправляет она.

Ее советники морщатся. Присвоение титула самому себе без одобрения империи – это измена.

– Ну, и чего теперь хочет Миазма? – спрашивает Цикада, как будто мы здесь, чтобы отдать дань уважения. – Пожертвования зерна? Или Премьер-министр желает построить еще один дворец и испытывает недостаток в железной руде? Подарки оставьте себе, – говорит она, когда наши носильщики вносят сундуки с нефритом. – Все мы знаем, кто на самом деле в них нуждается.

Советники, кажется, зеленеют.

Я и сама чувствую себя не очень хорошо. Слишком жарко, слишком влажно – как Ворон не тает под своим пернатым плащом, выше моего понимания, – а Цикада… поразительна. Я читала много отчетов о шестнадцатилетней царице, которая выросла в тени своей старшей сестры, и все они характеризовали ее как образованную, но сдержанную.

Но я и раньше имела дело с трудными людьми. Мои губы приоткрываются – и застывают, когда из-за одного из балдахинов, занавешивающих помост, выходит человек. Она забирается на подлокотник кресла Цикады и засовывает в рот леденец с коричневым сахаром, а я могу думать только о том, что, должно быть, повредила голову, упав с лошади во время эвакуации.

Потому что это моя сестра, которую я в последний раз видела в ноябре шесть лет назад.

5. Первое ноября

Пань Ку, которую я в последний раз видела в ноябре шесть лет назад.

Первые несколько недель после того, как потеряла ее, я содрогалась от ужаса, представляя, что разыщу ее.

Я просто не могла себе представить, что может остаться от девушки, которая едва выжила под моим крылом.

Теперь, шесть лет спустя, она стоит передо мной во плоти. Она выше, чем я помню, но с теми же неровно подстриженными волосами и широко посаженными глазами.

Ку. Комната заполнена советниками и придворными, ожидающими меня, но я не могу дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить. Ку, это правда ты?

Я жду, когда она поднимет глаза. Когда заметит меня. Не будет иметь значения, что мы находимся в центре иностранного двора, в нескольких тысячах ли от хаоса, который разлучил нас. Мы сестры по крови. Она узнает меня так же, как я узнала ее. Я расскажу ей, как искала ее, как месяцами путешествовала из города в город, не имея ничего, кроме оловянной цепочки и молельных четок нашей матери. Я продала эту цепочку. Я заложила бусы. Я искала, пока у меня не закончились деньги и идеи, а мое тело стало невероятно усталым и тяжелым.

Прости, что прекратила поиски слишком рано.

Но какая же я глупая. Потому что, когда Ку наконец поднимает взгляд, он задерживается на Вороне, а затем останавливается на мне. Узнавание, такое слабое, что я почти не замечаю его, мелькает в ее глазах, прежде чем их заполняет ненависть.

Так и было большую часть нашей жизни.

Советники начинают бормотать. Цикада зевает. Перышко на тыльной стороне моей ладони – это Ворон, шагнувший вперед.

– От имени Премьер-министра, – говорит он, – наша делегация прибыла получить от вас клятву верности империи.

– Опять? – спрашивает Цикада.

– Леди Цикада, – начинает усатый советник, – если я могу…

– Ты можешь, – перебивает она, грызя ноготь. – Если ты будешь обращаться ко мне «Царица».

Советник бросает на меня быстрый взгляд, но мне все равно. Он мог бы назвать ее Царицей – Матерью Небес, а я бы осталась стоять неподвижная, как лед, и такая же хрупкая; все чувства покидают мое тело, когда я пристально смотрю на Ку, которая снова принялась сосать свою сахарную палочку.

Шесть лет, но ничего не изменилось. Время просто сделало меня сентиментальной. Забывчивой. У меня есть смутные воспоминания о том, как Ку улыбалась мне, держа мою