— Проблема в том, что я не желаю, чтобы женщина отнимала у меня время, мешала работать, вмешивалась в мою жизнь. У меня нет времени на жену, и я не хочу взваливать на себя ответственность за нее.

— Тебе следовало бы подумать об этом до того, как ты дал ей выпить свой препарат. Сейчас ты можешь оказаться перед необходимостью взвалить на себя ответственность за ребенка. Эндрю, неужели ты допустишь, чтобы родившийся малыш, будь то сын или дочка, стал незаконнорожденным только из-за твоего глупого упрямства и гордыни?

Челси хлопнула ладонью по столу:

— Хватит запугивать его! Всем ясно, что он не желает жениться, и я еще раз повторяю: я тоже не желаю выходить замуж!

— Ага. Вас в нем что-то не устраивает? — спросил герцог.

— Это не имеет отношения к делу! И мне надоел этот абсурдный разговор. Джеральд, я требую, чтобы ты отвез меня домой. Немедленно.

— Челси?

— Немедленно! Пока я не разозлилась еще сильнее!

Джеральд отставил свой стакан. Его челюсти были плотно сжаты, глаза гневно блестели.

— Что ж, дорогая, отлично. Пожалуйста, подожди меня в карете. Я вернусь, как только закончу здесь свои дела.

Челси встала. Мужчины тоже поднялись. Присев в реверансе перед герцогом, девушка вышла из комнаты.

— Вот все и решилось, — сказал Эндрю.

— Нет, де Монфор, ничего не решилось, — возразил Джеральд. Люсьен удивленно вскинул брови. — Факт остается фактом: вы обесчестили мою сестру и погубили ее жизнь. Если она не требует от вас возмещения ущерба, то его требую я.

— Прошу прощения?

— Мой секундант заедет к вам во второй половине дня. Я, сэр, буду ждать вас завтра на рассвете. Там мы все и решим. По-мужски. До свидания.

— Не понимаю, Эндрю, чем ты расстроен. У тебя такой печальный вид. Ведь это всего лишь поединок на шпагах, и я уверен, что все закончится еще до завтрака. У тебя хватит времени, чтобы нагулять аппетит.

После отъезда Челси и графа братья крупно поругались. Вернее, Эндрю набросился на герцога с упреками в том, что тот все подстроил. Люсьен воспринимал его наскоки с абсолютным спокойствием, а когда тот разбушевался, как зимняя вьюга, на его губах появилась слабая улыбка, еще сильнее взбесившая Эндрю. Поэтому ужин превратился в сплошное мучение.

Был уже первый час ночи. Ужин давно закончился, со стола убрали, музыканты, усладив слуг его сиятельства и домочадцев последними музыкальными новинками с континента, удалились, слуги разошлись спать.

— Я расстроен многим, но, уверяю тебя, страх смерти к этому не относится, — буркнул Эндрю, продолжая листать книгу семнадцатого века по алхимии — этот труд занимал его внимание в течение последних двух часов.

— Рад слышать. Ведь ты как-никак де Монфор. Нахмурившись, Эндрю что-то записал в блокнот, лежавший у него под рукой.

— Де Монфор, изуродованный донельзя.

— Глупости. Когда ты вновь обрел способность нормально дышать, ты изо дня в день часами занимался спортом, восстанавливая силы, так что с этим ты справился.

Верно. Во время пожара Эндрю повредил легкие, и, когда он немного пришел в себя, Люсьен установил ему жесткий режим, заставляя упражняться до седьмого пота и восстанавливать фехтовальные навыки. Он не давал ему покоя даже тогда, когда у Эндрю от слабости шпага вываливалась из рук. В Англии не было мужчины, равного Люсьену в фехтовании, а так как герцог являлся его партнером на тренировках, ни у одного, ни у другого не возникало ни малейшего сомнения в умении Эндрю.

— Если ты ждешь благодарности, то ты ее не получишь, — добавил молодой человек. — Во всяком случае, сегодня. Я сыт по горло тобой и твоими проклятыми махинациями. Почему бы тебе не пойти спать и не оставить меня одного?

— О, Эндрю, ты ранишь меня.

— Разве? Позволь мне сказать тебе кое-что. Я отказываюсь появляться на балах, приемах и прочил сборищах. Я ненормальный, и ты об этом знаешь. Я никогда не буду нормальным. Рано или поздно окружающие это поймут. Просто чудо, что не поняли до сих пор, что вчера на балу ни у кого не возникло никаких подозрений. Ты способен управлять всем, кроме погоды, но даже тебе будет не под силу защитить меня, если люди станут указывать на меня пальцем.

— Я уже достаточно потрудился, чтобы этого не произошло.

— Да, и все же я предпочел бы оставаться дома. В отличие от вас я ненавижу появляться в свете. И всегда ненавидел. Мне нечего делать среди этих болтливых пижонов и глупцов, с которыми можно обсуждать только политику, скандальные сплетни и моду.

— А что бы тебе хотелось обсуждать? Состав питьевой воды? Влияние нагрева на различные газы? Формулу, по которой можно определить, на каком расстоянии Земля находится от Солнца? Знаешь, Эндрю, твое сознание пребывает в других, более высоких сферах, чем наше, чем сознание большинства встреченных тобой людей.

— Полностью с тобою согласен. — Эндрю перевернул страницу. — И еще кое-что. Я предпочел бы завтра умереть от шпаги Сомерфилда, чем общаться с так называемыми докторами, которых ты без устали сюда таскаешь.

— Отлично. Я больше не приведу ни одного доктора.

Эндрю снова перевернул страницу, пытаясь сосредоточиться на вопросе, как из случайной смеси химических веществ получилось возбуждающее средство, которое едва не разрушило ему жизнь — а может, и разрушило.

Однако сосредоточиться ему не удавалось, потому что перед глазами стояла леди Челсиана Блейк. Она произвела на него неизгладимое впечатление. И тем, что заинтересовалась его работой, в то время как другие дамы, оказавшись в его лаборатории, просто умирали от скуки. И тем, что в своей страсти она была обольстительна и чрезвычайно женственна. И тем, как она отважно пыталась вновь обрести чувство собственного достоинства, которого лишилась, попав в ловушку, подстроенную Люсьеном. И тем, как она решительно боролась против навязываемого ей брака и защищала его самого, беря всю ответственность на себя, вместо того чтобы винить во всем его, что сделала бы на ее месте любая другая женщина.

— Послушай, Эндрю, — нарушил молчание герцог, — теперь, когда мы пришли к какому-то соглашению, давай заключим перемирие и будем относиться друг к другу как цивилизованные люди. Я, честно говоря, очень устал от наших стычек.

— Тогда тебе придется думать о последствиях, прежде чем играть чужими жизнями, как ты поступил с Челси и со мной.

— Играть? Дорогой братец, именно ты не понимаешь всей серьезности ситуации, а не я. Если бы ты вел себя как истинный джентльмен и сделал девушке предложение, завтра утром ты нежился бы в постели.

— Скорее я женюсь на ее собаке.

— Гм, верно. Не сомневаюсь, тот, кто женится на леди Челсиане, обязательно получит в приданое и ее собак, если, конечно, не поперхнется горошиной.