Кто этого не понимает, тот знает сталинцев только по книжкам.

* * *

Такова была обстановка внутри партии, когда наступила первая развязка. Она и началась со знаменитого заявления Бухарина от 30 января 1929 года.

Чтение этого документа было запрещено Сталиным даже для членов ВКП(б). Только руководящий партийный актив, у которого, по логике сталинцев, уже выработался достаточный просталинский иммунитет против «антипартийных ересей», мог познакомиться с ним в приложении «материалов» к стенографическому отчету апрельского объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) (16–23.04.1929 г.). Более того, даже решение этого пленума о группе Бухарина держалось в тайне до 1933 года. Только в 1933 году было опубликовано как решение объединенного заседания Политбюро и Президиума ЦКК, так и решение указанного пленума по делу о правых, конечно, опять-таки без заявления Бухарина от 30 января и «платформы трех» от 9 февраля 1929 года. Насколько и эти документы неполны и явно «подчищены» задним числом, показывают пропуски всех более или менее ярких цитат из заявления Бухарина. Но и в таком виде эти документы помогают воспроизвести заявление Бухарина.

Основная цель заявления Бухарина от 30 января — личность Сталина, а из руководящих органов ЦК — лишь Секретариат ЦК. Предусмотрительно отгораживая от критики Политбюро, Оргбюро и пленум ЦК, Бухарин открыто и со ссылками на данные текущей практики аппарата ЦК обвинял Сталина по существу в заговоре против линии партии.

Обвинения Бухарина сводились, главным образом, к следующим пунктам:

1. В основе крестьянской политики Сталина лежит провозглашенный им на июльском пленуме ЦК лозунг «дани, то есть военно-феодальной эксплуатации крестьянства». Цель Сталина: базируясь на методическом, государственном, легализованном грабеже основного класса страны — крестьянства — держать курс на индустриализацию. К этой цели Сталин стремится двумя способами: один способ — насильственная коллективизация, другой — «налоговое переобложение».

2. Вопреки неоднократным решениям партии о стимулировании развития крестьянского хозяйства и поднятии его урожайности мерами поощрения, Сталин прибегает к совершенно противоположным мерам: к практике введения нового «военного коммунизма» в деревне путем применения чрезвычайных административных репрессий по хлебозаготовкам (огульная конфискация крестьянского хлеба при отказе в то же время производить для деревни товары широкого потребления, как это требовали предыдущие решения партии).

3. Во всей политике страны вообще, в крестьянской же политике в особенности, «съезды, конференции, пленумы, Политбюро партии решают одно, а сталинский аппарат проводит другое».

4. Во внутрипартийной политике вообще и в организационной политике партии в особенности «съезды, конференции, пленумы ЦК и устав партии устанавливают одни нормы, а сталинский аппарат придерживается своих собственных норм». Все это привело к тому, что «внутрипартийная демократия стала фикцией, а назначение сверху партийных секретарей — законом». Поэтому «в партии нет выборных секретарей, а есть назначаемые и сменяемые сталинским аппаратом партийные чиновники». Цель такого отбора секретарей — создание сталинской фракции отборных чиновников, чтобы взорвать ленинскую партию изнутри («партия в партии», или, по выражению Бухарина, «секретарский отбор»).

5. Тот же самый процесс бюрократизации партии перенесен сталинцами и в сферу государственного аппарата. Роль Советов сведена к роли придаточного механизма партийного аппарата. Причем бюрократизация государственного аппарата ведется по одному плану с бюрократизацией партии. Все это «бюрократическое перерождение» пролетарского государства и ленинской партии идет не стихийно, а организованно, по методически разработанному плану «Кабинета Сталина».

6. Там, где Сталину и сталинцам не удается охватить и парализовать государственный, партийный или профсоюзный аппарат бюрократическими клещами своей фракции, Сталин и его помощники прибегают к планомерному и рассчитанному методу «организационного окружения»— к назначению туда «политкомиссаров» (ВЦСПС — Каганович, Совнарком — Орджоникидзе, «Правда»— Савельев и Мануильский и т. д.). Причем это делается не по решению партии (пленум ЦК, Политбюро, Оргбюро), а по решению собственного «Кабинета Сталина» с формальным оформлением на заседаниях Секретариата ЦК.

7. Ту же организационную политику бюрократизациии отбора чиновников сталинцы ведут и по линии Коминтерна. В основе отбора работников и руководителей последнего лежат не ленинские принципы выдвижения профессиональных революционеров, а сталинский план отбора наемных чиновников. Преданные партийные кадры Коминтерна изгоняются из братских партий, если они проявляют самостоятельность в суждениях и независимость в работе. Не убеждение, не воспитание, а политика диктата — вот стиль работы Сталина в Коминтерне. Если иностранные коммунисты осмеливаются критиковать персональные приказы сталинского аппарата, то они тут же объявляются «оппозиционерами» или «примиренцами», «социал-демократами» или «перерожденцами» и изгоняются из партии не через их собственные партии, а через Коминтерн в Москве (Тальгеймер, Брандлер) или, если их исключения связаны с крупными неприятностями лично для Сталина, то их просто отзывают из их страны в Москву как «примиренцев» (Эверт, Герхардт).

8. Если все это делается методами «нормальными для сталинского аппарата», то другой путь, на который стал отныне Сталин, не может быть терпим ни в одной партии политических единомышленников: этот путь — путь чудовищной провокации, фальсификации, вымогательства, шантажа одних руководителей и членов ЦК против других, а всех вместе — против организационных принципов и идейных основ ленинизма. За спиной партии и ее высших органов Сталин ведет политику ликвидации ленинской партии. Этот «сталинский режим в нашей партии более невыносим».

Единственная возможность оздоровить партию и восстановить ленинскую политику — это немедленно убрать Сталина со всем его «кабинетом» в полном согласии с завещанием Ленина.

* * *

Заявление Бухарина было адресовано очередному пленуму ЦК. Последний пленум был в ноябре, очередной пленум был назначен на конец января. Но Сталин внезапно отменил пленум, а заявление Бухарина передал на рассмотрение объединенного заседания Политбюро и делегации Президиума ЦКК. Расчет был очень простой: после предоставления членам делегации Президиума ЦКК (четыре человека — все сталинцы: Орджоникидзе, Ярославский, Шкирятов и Сольц) права решающего голоса соотношение сил в Политбюро резко изменилось в пользу Сталина — 7 против 3, если даже Калинин, Куйбышев и Рудзутак окажутся по-прежнему «примиренцами». И этот расчет себя оправдал: на заседании 9 февраля семерка организованно выступила против Бухарина, а из трех «примиренцев» уже ранее подготовленный Куйбышев присоединился к семерке. Письмо Бухарина было объявлено «платформой» всех трех правых лидеров оппозиции (Бухарина, Рыкова и Томского) и клеветой на Сталина и на партию (Сталина впервые начали идентифицировать с партией). Заседание постановило не доводить до сведения пленума ЦК заявление Бухарина, а самому Бухарину запретить выступать на пленуме с подобным заявлением. Тогда Бухарин и Томский объявили вторично, что они немедленно уходят со своих постов, чтобы сохранить право изложить на пленуме свои обвинения против сталинского руководства. Рыков отказался присоединиться к этому заявлению. Это некоторым образом охладило Бухарина, но тем резче начал Томский атаковать Сталина, обвиняя в непоследовательности и своего друга Рыкова. Томского поддержал кандидат в члены Политбюро и секретарь ЦК Угланов.