Брюнгильда стояла на самой высокой точке острова, и перед ее глазами простиралась земля, принадлежащая ей по праву. Земля, от которой она собиралась отказаться. До этого самого мгновения.

Ее усталость пропала, словно ее и не было. Брюнгильда выпрямилась, отбросила капюшон меховой накидки и надела на голову корону. Затем она подняла руки и закричала во все горло:

— ИСЛАНДИЯ!!!

Она была Брюнгильдой. Брюнгильдой, дочерью Хакана. Королевой Исландии.

Ночью дождь прекратился. Маленький костер погас, а на горизонте появились первые проблески — предвестники утренних сумерек, за которыми последуют первые лучи восходящего солнца. Но пока что было темно.

Этот звук, долгий, протяжный и глубокий, напоминал гром. Он доносился из леса и разбудил Зигфрида за мгновение до того, как Регин положил ему руку на плечо.

Юноша широко распахнул глаза и через пару секунд сориентировался, где он находится.

— Что это? — спросил он, уставившись на Регина.

Кузнец закрыл ему рот ладонью.

Звук повторился. На этот раз он напоминал лавину камней, катившихся в долину, и раздавался где-то вдалеке.

— Это гроза? — снова спросил Зигфрид, как только Регин убрал руку от его рта.

Кузнец встал.

— Я еще не слышал грозы, которая заявляла бы о себе с такой яростью в голосе.

Они пошли обратно к тракту. Повозка стояла нетронутой там, где ее вчера оставил Зигфрид. Дождя уже не было, но тракт все равно размыло, и ноги погрузились в грязь.

Регин посмотрел вперед, куда вел их путь. Мягкий ровный ландшафт сливался с серым небом, и трудно было что-либо разглядеть.

Неожиданно вспыхнул свет, а затем послышались раскаты, напоминающие гром.

— Да, это все-таки гроза, — неуверенно произнес Зигфрид. — Сначала молния, потом гром.

— Эта вспышка так же мало напоминает молнию, как и раскаты — гром, — сквозь зубы процедил Регин.

— Тогда что это?

Кузнец пошел обратно к месту их ночлега.

— Меня вполне устраивает, что это находится достаточно далеко, — сказал Регин и добавил: — А нам пора.

Они собрали вещи и вытащили повозку на тракт.

Идти этим ранним утром в Вормс без дождя было намного приятнее. К тому же дорога шла вниз с горы, что сильно облегчало задачу Зигфрида.

И все же им не хватало беззаботности, с которой они проделали весь свой долгий путь. Казалось, какая-то печаль окутала эту землю, словно туман, и ее не могли развеять даже утренние лучи солнца.

Неожиданно Регин насторожился.

— Слышишь?

Зигфрид прислушался. Кроме скрипа повозки, ничего не было слышно.

— Нет.

— И я нет.

Зигфриду показалось, что Регин шутит, но потом до него внезапно дошел смысл этих слов.

— Птицы не поют.

Регин кивнул.

— Птицы не поют, дичь не кричит, волки не воют.

Зигфрид наконец понял, что его беспокоила именно эта неестественная тишина. Он вырос в лесной кузнице, и звуки леса были такими привычными для него, что он обратил внимание на их отсутствие только тогда, когда их не стало.

Они снова увидели что-то у тракта. Это было тело мертвой лошади. Зигфрид остановил повозку, и мужчины осторожно приблизились к трупу. На лошади скакали, и во рту у нее висели обрывки поводьев. Седло было разорвано, и, судя по всему, лошадью уже полакомилась пара хищников. Из широкой раны торчали ребра, а в мертвых глазницах копошились белые жирные черви.

Сначала Зигфрид подумал, что это был черный конь, но потом заметил, что шерсть животного была покрыта золой. Он осторожно надавил на нее пальцем — кожа захрустела и показалось обугленное мясо.

— Он сгорел, — пробормотал юноша. — Как будто бедное животное бросили в костер.

Регину стало не по себе. Он все больше сомневался, было ли его решение отправиться в Бургундию правильным. Он ведь знал, что Ксантен — судьба Зигфрида. Зачем же тогда пытаться обмануть богов?

Кузнец вдруг заметил, что деревья стояли голые, без листвы, а их стволы были такими же черными, как и сожженная плоть несчастного коня. Он подошел поближе к лесу и провел пальцами по дереву, а потом взглянул на руку. Рука была покрыта пеплом.

— Деревья тоже сгорели! — крикнул он Зигфриду.

Парень вытер пальцы о траву.

— Но этого не может быть! Видно же, что лес здесь не горел!

Регин глубоко вдохнул. Кузнец принял решение, которое могло уберечь его от мести богов, если он ее накликал.

— Хочешь вернуться? — спросил он воспитанника.

Зигфрид изумленно взглянул на него. Сколько он себя помнил, это был первый случай, когда кузнец растерялся, не зная, что ему делать.

— Ты имеешь в виду в кузницу?

Регин вдруг почувствовал, как ему больно говорить об этом.

— Я имею в виду в Ксантен.

Зигфрид посмотрел на тракт, ведущий к Вормсу, потом оглянулся назад, в сторону Майнца, потом опять вперед. Он упер руки в бедра. В голове у него лихорадочно роились мысли, но они проносились так быстро, что только мешали ему принять решение.

Он хотел увидеть Брюнгильду, и в Ксантене это было легче сделать. К тому же у него был шанс научиться боевому искусству у легендарных воинов при дворе Ксантена. С другой стороны, Регин говорил, что до Вормса всего день пути. Значит, они шли зря?

И наконец, — Зигфрид отдавал себе в этом отчет — его влекла возможность приключений, о которых он всегда мечтал. Честно говоря, ему не хотелось ехать в Вормс, ведь там настоящему мужчине делать было нечего. Но, судя по всему, ситуация изменилась, и Зигфрид понимал, что упускать такой шанс нельзя.

Юноша медленно покачал головой.

— Я думаю, нам следует поехать в Вормс. В его стенах мы будем в безопасности. Если бургунды скупят наши изделия, то повозка станет намного легче. Да и к тому же нам потребуется свежий провиант, если мы поедем на север.

Регин был рад, что теперь ответственность за решение лежит не только на нем.

— Такова твоя воля? Ты хочешь, чтобы мы ехали в Вормс?

Зигфрид утвердительно кивнул.

— Такова моя воля.

— Тогда нам стоит поторопиться. Я не хочу провести еще одну ночь под открытым небом, не зная, что мы в безопасности.

Придя к согласию, они немного успокоились, подавив в себе неуверенность, вызванную этой странной дорогой, и медленно пошли дальше.

Солнечный свет едва пробивался сквозь облака, нависшие над Бургундией, словно серое покрывало, и путникам с трудом удавалось определить, который был час. Чем ближе Зигфрид и Регин подходили к городу, тем чаще они сталкивались с тем, что ворожеи и жрецы истолковали бы как темное знамение. У тракта они заметили птиц с обожженными перьями, а также торчащий из земли меч, словно на этом месте была могила. Из леса выползали белые нити тумана, и в сплетении этих нитей путникам виделись чудища из Утгарда. Скелет какого-то человека, полностью освобожденный от плоти, застрял в кроне дерева, ухмыляясь и угрожая одновременно.