Тут они обе покатились со смеху. Понятное дело, что семь или восемь лет — не слишком долгая жизнь, и «помнить себя» в таком возрасте не бог весть какой подвиг.

Мария не могла представить себе, как бы она жила в таких хоромах. Ей казалось, она только и делала бы, что любовалась всеми этими чудесными вещицами — вот хотя бы стоящими на столе маленькими узорчатыми чашечками, мисочками, тарелками и кувшинчиками для соусов.

— Ты что, из них ешь? — не сдержала изумления Мария.

Кассия рассмеялась:

— Нет, конечно, это просто игрушки. С моим-то отменным аппетитом такими порциями никак не наешься.

Игрушки? Может, у нее и куклы есть? Впрочем, что за глупости — куклы запрещены и в иудейском доме их быть не может.

— Это для меня и моих воображаемых друзей, — пояснила Кассия. — Теперь сюда явилась и настоящая подруга. Ты. Мы можем делать вид, будто задаем пиры, устраиваем праздники! Пиры с невидимой едой, которая не оставляет никаких пятен, и посуду мыть не надо!

— У меня никогда не было комнаты, где можно устраивать воображаемые пиры, — призналась Мария. — Наверное, это здорово.

Неожиданно неловкость между ними растаяла. В конце концов, у девочек и впрямь было много общего, так что в подружки друг другу они вполне годились.

— Ну, идем. Думаю, пришло время для настоящей еды, и я хочу, чтобы ты познакомилась с моей мамой и отцом. Ну… и с моим младшим братом Омри.

Омри? Мария никогда не слышала, чтобы кого-нибудь звали Омри, хотя смутно припоминала, что так вроде бы звали какого-то плохого царя. Но ведь и женщины или девочки по имени Кассия ей тоже не доводилось встречать. Очевидно, в этой семье не принято называть детей обычными, распространенными именами — такими как Мария. Или Иисус. Или Самуил.

Перейдя в другую, но тоже граничившую с внутренним двором часть дома, Кассия привела Марию в красивую комнату с темно-зелеными стенами, на верхних панелях которых были очень правдоподобно изображены цветы и деревья. В центре находился мраморный стол и кресла с подушками на каменных сиденьях.

— Мама, отец, это моя подруга Мария, — с гордостью объявила Кассия, представляя им Марию как любимую игрушку. — Помните, я рассказывала вам, как познакомилась с ней во время паломничества в Иерусалим?

— О да. — Высокая женщина, одетая в темно-красный шелк, кивнула Марии, глядя на нее так серьезно, словно ее знакомили с какой-то важной персоной и уж во всяком случае со взрослым человеком, а не ребенком. — Я очень рада, что вы с Кассией подружились, — сказала она.

— Добро пожаловать, — произнес отец Кассии Вениамин.

И возрастом, и статью он немного походил на отца Марии, но на его пальцах сверкали золотые перстни, а одежда отличалась куда более яркими тонами, чем простое, непритязательное платье, которое предпочитал Натан.

Круглолицый мальчик, выглядевший чуть помоложе Кассии, подошел к столу и оперся об него.

— Привет! — буркнул он, выдержав паузу.

— Это Омри, — представила женщина. — Омри, почему ты не улыбаешься? Ты говоришь «привет», а сам выглядишь не очень приветливо.

— Ладно — Омри вздохнул, скорчил рожицу и с нарочитым воодушевлением возгласил: — Добро пожаловать!

— Паршивец ты, Омри, вот ты кто, — заявила Кассия.

— Я знаю, — с гордостью отозвался мальчишка, после чего плюхнулся на подушку и ухмыльнулся.

Мария медленно опустилась на сиденье, держась очень скованно. Все здесь совсем не походило на ее дом, и она очень боялась оконфузиться в присутствии этих людей. Ей ведь ни разу не доводилось трапезничать в такой обстановке, за мраморным столом, да еще чтобы еду подавали слуги. Или это рабы?

Она украдкой бросила взгляд на женщин, приносивших блюда. Они не выглядели рабынями, явно не были иностранками, и выговор у них чистый, без акцента. Скорее всего, это здешние жительницы, нанятые хозяйкой, чтобы помогать ей управляться с таким большим домом. Мария несколько успокоилась, а то от мысли о рабах ей стало не по себе.

На стол подали много маленьких блюд с едой, которая была ей незнакома. Миска с каким-то белым сыром с красными прожилками, еще одна с чем-то темно-зеленым и с солеными листьями и фрукты, которых она не знала. А что, если они… нечистые? Разрешено ли их есть?

«Но нет, — убеждала себя девочка, — эти люди ходили в паломничество в Иерусалим, а значит, они соблюдают Закон».

— Кассия говорила нам, что твой отец — Натан. Тот самый Натан, который занимается обработкой рыбы, — промолвил Вениамин. — Я вел с ним дела и должен признать, что он человек честный и порядочный. Не то что другие рыботорговцы, такие же скользкие, как и их рыба.

— Спасибо на добром слове, — улыбнулась Мария.

Похвала отцу польстила ей, но напоминание о нем встревожило. А ну как он уже хватился ее и ищут? Что тогда будет!

— Мой отец золотых дел мастер, — с гордостью объявила Кассия. — У него большая мастерская, и много художников работает на него. Посмотри, посмотри на его перстни! Они сделаны его помощниками.

Так вот почему у него их так много. Теперь это казалось не проявлением тщеславия, а просто способом продемонстрировать искусство мастера за пределами его лавки. Марии нравилась эта семья, ей не хотелось найти в их доме что-либо достойное осуждения, и почему-то казалось, что если она сочтет все здесь хорошим и правильным, то к такому же выводу придут и ее родители.

— Ты когда-нибудь заходила в нашу лавку? — спросил отец Кассии. — Она находится как раз по другую сторону от рынка.

Кажется, Мария никогда там не бывала. Ее родители не покупают золотые украшения, поэтому зачем им заходить с ребенком в ювелирную мастерскую?

— Мы пойдем туда сегодня все вместе, — заявила Кассия. — Отец, ты ведь собирался вернуться туда после обеда, правда?

— Да, попозже я туда вернусь, — ответил Вениамин. — Если хочешь, Мария, я могу показать тебе, как плющат золотые листы для позолоты и как изготавливают филигрань.

Конечно, ей очень хотелось бы на все это посмотреть, но сегодня после обеда ничего не выйдет. Если она будет отсутствовать так долго, ее непременно хватятся. Какая жалость!

— Ну, тогда в другой раз, — пожал плечами Вениамин. — А скажи, ваша семья впервые совершала паломничество в Иерусалим?

— Да.

— Ну и каковы их впечатления? Оправдались ли их ожидания? — поинтересовалась мать Кассии.

— Не знаю, — призналась Мария. — То есть я точно не знаю, чего они ожидали.

— А чего ожидала ты? — Мать Кассии наклонилась к ней, проявляя неподдельный интерес к тому, что она скажет.

— Я ожидала увидеть что-то не от мира сего, — подумав, проговорила девочка. — Я думала, что камни будут сиять как стекло. Я думала, что улицы будут из золота или сапфиров, и я думала, что лишусь чувств, когда увижу храм. А оказалось, что улицы вымощены обычными камнями, а храм хотя и огромный, но вовсе не волшебный.