Визитер поднялся.

— Клим, это господин Игнатьев, из полиции, — поспешила пояснить супруга и протянула чужую визитную карточку, которая лежала на скатерти.

Бывший адвокат пробежал ее глазами и положил на место.

— Позвольте отрекомендоваться: Игнатьев Петр Михайлович. Как вы изволили убедиться, я служу в сыскной полиции.

— Ардашев Клим Пантелеевич, — холодно выговорил статский советник. — А что тут за слезы? — повернувшись в сторону супруги, осведомился он.

— Фаиночку зарезали, Вяземскую, — пролепетала Вероника Альбертовна. — Вчера, у парадного.

— Так… а ты-то здесь при чем?

— Я, получается, видела ее последней, — промакивая глаза кружевным платочком, сказала она.

— Да, — подтвердил сыщик. — Швейцар сей факт засвидетельствовал. И потому я здесь.

— Понятно. Продолжайте. Я, надеюсь, вам не помешаю?

— Нет, конечно.

— Вот и прекрасно, — проговорил Ардашев и уселся в кресло напротив.

Полицейский заглянул в блокнот и спросил:

— Итак, вы сказали, что медиум — господин Чертоногов — пытался вызвать дух Саввы Морозова?

— Почему пытался? — обиженно промолвила Ардашева. — Он вызвал его. И тот не только появился, но и ответил на вопрос, кто его убил.

— Как убил? — сыщик от удивления откинулся на спинку стула. — Всем известно, что Савва Морозов застрелился. Это случилось больше десяти лет назад во Франции, в Каннах.

— Н-не знаю, — робко выговорила Вероника Альбертовна. — Но он явственно назвал имя человека, причастного к злодейству: Леонид. И даже дал его сегодняшний адрес в Петербурге… Петрограде: Екатерининский канал, 25. — И тут же, обратившись к мужу, она спросила: — Клим, Лизочку Запольскую помнишь? Она раньше там жила.

Ардашев кивнул.

— А раз так, то я и предложила вызвать дух матери Анечки Извозовой — модистки, которую недавно ослепили на Болотной.

— Вы и ее знали? — спросил сыщик и что-то пометил карандашом на листке блокнота.

— Ну да. А что тут удивительного? Я уже полгода заказываю там наряды.

— А раньше? Где раньше вы шили свои платья?

— Простите, — вмешался Ардашев, — но какое это имеет значение?

— Хорошо-с, — пошел на попятную полицейский. — Можете и не отвечать на этот вопрос. Мы ведь так, беседуем, по простому-с, без протокола.

Клим Пантелеевич слегка поморщился, но промолчал.

— Итак, вы изволили заметить, что посоветовали вызвать дух Анны Извозовой?

— Да нет же! Анна жива. Я хотела, чтобы медиум поговорил с ее матерью, то есть с духом ее умершей матери, и выспросил, кто совершил это преступление. Ну надо же, в конце концов, узнать злодея!

— И что же вам ответили?

— Эразм Львович сказал, что понадобится фотографическая карточка умершей. А Фаина пообещала отыскать ее и принести к следующему сеансу.

— Это когда же?

— В пятницу, тринадцатого февраля… — сказала, замерла на миг и тут же проронила испуганно: — Господи, вот ведь какое страшное число!

— Простите, — полицейский покачал головой, — но неужто вы верите во все эти, с позволения сказать, небывальщины?

— Да нет же! До вчерашнего дня я относилась к спиритизму с недоверием, но когда под потолком появилось синее облачко, а потом Эразм Львович завещал чужим голосом, упомянул некоего Леонида, причастного к смерти Саввы Тимофеевича, да назвал его адрес, я, право, растерялась… Кстати, — оживилась Вероника Альбертовна, — а вы проверьте, не проживает ли на Екатерининском канале в доходном доме № 25 этот самый Леонид. И если такой есть, то потом хорошо бы выяснить, был ли он во Франции в день убийства господина Морозова.

— Проверить список жильцов — пара пустяков. Только вот надобно ли заниматься этой фантасмагорией? — Сыщик улыбнулся и, делая пометку в блокноте, добавил: — Однако вы меня заинтриговали. Что ж, я развею ваши подозрения.

— Простите, Петр Михайлович, а каков был характер ранений, повлекших смерть потерпевшей? — осведомился Ардашев.

— Летальным оказался один из двух ударов в сердце. Но потом, когда она уже умерла, — он извинительно посмотрел на Веронику Альбертовну, — ей изрезали живот.

— Зверь! — одними губами прошептала хозяйка.

— А вы не связываете это убийство с преступлением на Болотной? — спросил Клим Пантелеевич.

— Не думаю, — замялся Игнатьев. — Если даже сопоставить способы насилия и характер увечий, то они, как видите, разнятся. На Болотной преступник выжег белошвейке серной кислотой глаза. Опять же, непонятно, что было орудием преступления, если поврежденными оказались только глазные яблоки, а кожа лица не пострадала. Вчера же — грубое нападение на состоятельную даму, хозяйку модного салона; здесь применялся нож с длинным клинком или кинжал, поскольку сердце было пробито чуть ли не насквозь.

— Касательно орудия преступления на Болотной, тут все очевидно. Это был пузырек с серной кислотой и пипетка, — высказался Ардашев и закинул ногу на ногу.

— Да-да, — задумавшись, выговорил визитер, — по всей вероятности, вы правы.

— Безусловно! Здесь не может быть сомнений! — не удержалась Вероника Альбертовна. — Злодей усыпил Анечку хлороформом, а потом, дождавшись, когда она потеряет сознание, закапал глаза едкой жидкостью.

— Позвольте, — насторожился сыщик, поглядывая поочередно на супругов, — откуда вам это известно? Ведь в газетах этого не писали.

— Не писали, — подтвердил статский советник, — по крайней мере, в «Петроградском листке», который я читал во время вашего визита в салон «Мадам Дюклэ», об этом не было сказано ни слова. Однако в тот же день мы навестили Анну в больнице. Девушка поведала, что перед тем, как она погрузилась в беспамятство, она почувствовала запах или привкус чего-то сладкого. Как известно, такое ощущение бывает именно при использовании хлороформа.

— Верно-верно! — вымолвил Игнатьев, пытаясь изобразить удивление (но эта явная фальшь не ускользнула от внимания Клима Пантелеевича). — А я все никак не мог вспомнить, где же я вас видел.

— Не стоит также забывать, — продолжал статский советник, — что Анна Извозова и Фаина Вяземская работали в салоне «Мадам Дюклэ». И пусть первая была модисткой, а вторая — хозяйкой, это не меняет дела. Сдается мне, что ни в первом, ни во втором случае вам не удалось снять отпечатки пальцев. И все потому, что преступник, боясь обжечь руки серной кислотой, надел кожаные перчатки. Я прав?

— К сожалению, — с неудовольствием признал полицейский. — Однако кровяные следы остались. Убийца, судя по всему, вытирал руки о белье потерпевшей, но ясных отпечатков пальцев на нем нет.

— Скажите, Петр Михайлович, а не было ли на стене дома, где проживала Вяземская, каких-либо надписей, нанесенных мелом на входную дверь или стену?