Высокий и лысоватый представился. Я забыла, как его звали. И с самого начала стало ясно, что он меня не узнал. Его первые слова:

— Мэри-Кристин Масбу?

— Прежде чем вы продолжите, я должна кое-что объяснить. Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете, — сказала я.

Нет, не сказала. Зачем я теперь-то вру? Увидев двух полицейских, я тут же отчетливо поняла, что не собираюсь им ничего говорить.

— Мэри-Кристин Масбу? — спросил высокий в кожаной куртке, и я не сделала ни малейшей попытки возразить ему. Почему бы на несколько дней не одолжить у Крис её имя, покуда я не наберусь мужества? Ей оно уже не понадобится. Я решила не говорить им ни правды, ни лжи. Пусть они мне сами все скажут, думала я. Пусть сами решают. А у меня на коленях пусть лежит открытая газета — по крайней мере, хоть в чем-то поступлю честно. Если они того пожелают, то смогут запросто увидеть снимок; смогут прочесть статью. Захотят — поймут. Я же буду соглашаться со всем, что они скажут. Это проще всего.

Высокий, лысеющий полицейский присел на кровать. Он понял так, что я направлялась на юг от Кале, верно? По-английски он говорил очень недурно. Могу ли я сказать ему, куда держала путь, или у меня до сих пор проблемы с памятью?

— Нет, — сказала я. — Я очень хорошо все помню. Я ехала в Фижеак.

По крайней мере, буду отвечать как можно правдивее, подумала я.

— В отпуск? — спросил он. Это даже не было вопросом. Он просто хотел, чтобы я подтвердила то, что он и так считал непреложным фактом, поэтому я ничего не ответила. На меня накатило приятное безразличие, словно все это происходило с кем-то другим.

— А как насчет вашей семьи? — спросил он.

Я встревожилась.

— Какой семьи?

Он взглянул на меня с удивлением. Мы тупо смотрели друг на друга, как будто он использовал совершенно неподходящее слово. На секунду я вообразила, что под «семьей» он подразумевал Тони, а потом сообразила, что речь шла, разумеется, о семье Крис.

— Вашей семьи, — повторил он с легкой неуверенностью, словно заподозрил, что и в самом деле использовал неверное слово. — Есть у вас кто-то, кого мы должны известить?

Я покачала головой.

— Нет, — сказала я. — Никого.

Он протянул руку к маленькому полицейскому приятной наружности, который вручил ему пакет.

— Мы попытались сделать запрос у властей в Англии, но они не сумели найти ближайших родственников. Есть у вас родные в Англии?

Я издала неопределенный звук и улыбнулась.

Он вытащил из пакета два паспорта.

— Подтвердите, если сможете, ваши ли это документы.

Он передал мне один из паспортов, открытый на первой странице. На странице справа была приклеена немного недодержанная фотография Крис. Я поняла, что это Крис, хотя с тем же успехом это мог оказаться кто угодно, кто-то очень молодой и серьезный, с некрашеными каштановыми волосами до плеч и пухлым лицом.

— Старая фотография, — заметила я.

— И не слишком хорошая, — сказал лысеющий.

— А мне кажется, хорошая, — честно призналась я.

Он смешался, а может, смутился.

— Нет, я хотел сказать, что она… — он поморщился в поисках подходящего слова, и я ему помогла.

— Не слишком похожая? — подсказала я. — Да, давно это было. — Я взглянула на расплывшуюся дату штампа. Указала на то, что когда делали снимок, я была намного моложе. И правда, намного. На девять лет. Мне было двадцать семь, а Крис, стало быть, двадцать три. — С годами лица меняются.

Второй, невысокий, покачал головой:

— Les yeux, — пробормотал он. — Les yeux, ils ne changent jamais.[44]

— Трудность, конечно, с ростом, — лысеющий указал на графу, где рядом со словами Рост/Taille было написано 5 ф. 4 д. — Пять футов четыре дюйма, сказал он.

— Cent soixante-cinq centimetres,[45]— сказал другой.

Они озадаченно смерили взглядами мою длину в кровати.

Я пожала плечами и улыбнулась им. Мне было все равно. Пусть что хотят то и думают.

— Здесь ошибка? Предположил лысеющий. — Сколько в вас? Cent soixante-quinze?[46]

— Пять футов семь дюймов, — сказала я.

Они переглянулись.

— В паспортном столе ошиблись?

— А вы так и не исправили?

— Не подумала, что это может быть важно.

— И у вас никогда не возникало проблем с властями?

— Нет, — сказала я. — Никогда.

Они с недоверием качали головами, удивляясь недосмотру чиновников из паспортного стола.

— Вас никто не останавливал?

— Никогда.

Лысеющий сказал:

— Вы должны будете это исправить, Mademoiselle. Как только вернетесь в Англию.

— Хорошо, — послушно сказала я. — Ладно, исправлю. Первым же делом.

Лысеющий — по-моему, его звали Пейрол, что-то вроде этого — забрал у меня паспорт и дал мне другой: тонкий гостевой паспорт. Я открыла его. И чуть не рассмеялась. С разворота на меня смотрела совсем недавняя фотография Крис. Я её мгновенно узнала. Светлые крашеные волосы колечками, лицо более худое и резкое, чем на раннем снимке. Она улыбалась. Слева на странице я прочла: Катрин Анжела Хьюис. Возраст — 30 лет, прочла я. Особые приметы — не имеет.

— Это та самая девушка, которую вы подвозили? — спросил Пейрол.

— Да, — сказала я. — Это она. — Это была первая серьезная ложь. Потом маленький, симпатичный произнес нечто настолько непонятное, что мне ничего не оставалось, кроме как продолжать врать.

— Теперь о деньгах, — сказал он. — Расскажите нам о деньгах.

— О деньгах?

Глаза его стали острыми, как булавки. Скуку с него как ветром сдуло. Все его внимание было сосредоточено на моей особе.

— О деньгах в машине.

— Каких деньгах? — тупо повторила я ещё раз.

— Мы нашли огромную сумму английских денег, спрятанных в вашей машине.

— Это была не моя машина. Я её наняла.

— Спрятанную в нанятой вами машине.

— Я ничего не знаю ни о каких деньгах.

Они смотрели на меня, явно не веря. Они ждали, чтобы я им ещё что-нибудь сказала, но я понятия не имела, что сказать, и потому просто повторила:

— Я ничего об этом не знаю.

Темноволосый коротышка фыркнул и что-то быстро пробормотал по-французски.