— Сочиненном Лу и мной, — вмешалась Кармен. — Слова всегда были ее. Но музыку мы писали вместе.

— Не понимаю, какая теперь разница, — вздохнула Альберта.

— Мне бы так хотелось послушать ваши песни, — сказала Ингрид.

— Придется подождать, пока я доберусь до нашей записи. Мы подготовили потрясную вещицу для одного продюсера, знакомого Лу. Ума не приложу, куда она ее задевала.

— Тем более надо начинать все по новой, — бросила Кармен с досадой. — Спустись Лу на пять минут с того света, она сказала бы тебе то же самое.

Альберта только плечами пожала. Комнату наполнил запах свежей зелени. Кармен протянула Зигмунду кусочек ветчины. Поколебавшись, далматинец обнюхал лакомую подачку и осторожно слизнул ее. Понемногу басистка скормила ему треть своего сэндвича. Распробовав его, Зигмунд вытянулся рядом и уткнулся мордой ей в сапоги.

— Что бы ты там ни говорила, — обратилась Альберта к Кармен, — Лу симпатизировала Брэду. А в людях она разбиралась не хуже этого далматинца. Умела распознать порядочного человека.

— Этот далматинец держит меня не за порядочную женщину, а за конкретную дуру. Липнет к моим сапогам, потому что ему по вкусу моя ветчина.

— No way,[11]— возмутилась Ингрид. — У Зигмунда есть голова на плечах. Он не взял бы ветчину у беспорядочной женщины.

— Говорят «непорядочная женщина»! — хором поправили ее Кармен и Альберта.

— Ну да, а еще говорят — падшая женщина и павшая лошадь, и никто не знает, почему!

— Не обижайся, просто так принято, — примирительно заметила Альберта, с одобрением пригубив вино.

Доедали они молча. Ингрид обдумывала сказанное Кармен: она признавала, что рассуждения басистки не лишены определенной логики. В разгар весны, да еще в таком большом парке, как Монсури, работы у Брэда было невпроворот. Что могло его привлекать в саду при обители Милосердия? Наверняка не заунывное пение монашек. И несмотря на несомненный талант «Вампиреллас», он приходил сюда не за тем, чтобы слушать их музыку. Сэм Кук и «Братья Невилл» Брэду Арсено были куда ближе, чем готический рок.

Лола поджидала своего информатора в старом бистро на бульваре Ла-Шапель. Погрузившись в чтение, она позабыла о кружке с пивом и не замечала, как за барной стойкой сгущаются облака дыма и все жарче разгораются политические дебаты, не в силах оторваться от захватывающих приключений будущего господина пряностей.

Вернувшись во Францию, семнадцатилетний Луи-Гийом пытается высаживать свои африканские находки в Королевском саду. Его замечает сам Бюффон, управляющий садом, и предлагает место ботаника. Но на месте юноше не сидится. В 1766 году он покидает почетную и выгодную должность и свою прекрасную юную супругу Эглантину де Монсегюр, чтобы отправиться в новое плавание с Филибером Коммерсоном.

Вот уже четыре месяца, как фрегат отплыл из Нанта, а Луи-Гийом Жибле де Монфори неустанно благодарит судьбу. Пусть ему всего двадцать один год и у него мальчишеские повадки, но именно его взял в помощники именитый ботаник Филибер Коммерсон, чтобы исполнить приказ Людовика XV: совершить первое в истории Франции кругосветное путешествие. И во главе экспедиции — сам Луи-Антуан де Бугенвилль.

Молодой человек уединился в каюте, которую делил с Коммерсоном. Тесное пространство уже было загромождено сундуками с книгами по ботанике, зоологии, минералогии и инвентарем, не говоря уже о кое-каком снаряжении астронома Верона. Он открыл свой путевой дневник и продолжил ежедневные записи.

«Я вполне осознаю свою удачу. Из-за того, что прекрасные господа — обитатели полуюта — взяли на борт кучу безделок, дабы с выгодой торговать ими во время стоянок или расположить к себе сливки общества Маскаренских островов,[12]полубак, где теснятся матросы, битком набит не только всевозможной живностью и припасами, но еще и совершенно бесполезными ящиками и тюками, к тому же плохо закрепленными, из-за которых судно того и гляди опрокинется. Несмотря на все эти несносные беспорядки и злоупотребления, недостойные современников философов, все мы, плывущие на «Будёзе», прекрасно понимаем, что вместе переживаем незабываемые мгновения — пересекаем Магелланов пролив…»

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Лола оторвалась от книги и посмотрела, кто пришел. Это был ее старый добрый Освальдо: ничуть не похожий на дворянина, полный ноль в ботанике, он зато досконально изучил среду мошенников, подделывающих документы. Со вздохом она положила украшенную колоцинтами закладку в увесистый труд Даниеля Болодино.

* * *

Зигмунд оторвался от сапог Кармен и подкрался к двери, вытянув шею и принюхиваясь. Из коридора доносилось шушуканье. Кармен схватилась за свою шпагу-трость, Альберта извлекла из шкафа две бейсбольные биты и три шлема. Рокерши надели свои шлемы. Ингрид, не тратя времени на разговоры, тоже водрузила шлем на голову и взяла одну из бит.

Выставив шпагу-трость, Кармен ринулась в коридор.

— ТРЕВОГА! — завопила она.

Ингрид выскочила следом за «Вампиреллас» и увидела трех бугаев в черном и в масках. Они также были вооружены бейсбольными битами.

— Holy shit! А это еще кто?

— Громилы, — пояснила Альберта. — Ну уж теперь мы им покажем!

Громовой клич Кармен возымел действие: скульптор и трое рисовальщиков выбежали из своих мастерских, снарядившись, как для Большого турнира по бейсболу.

Высоко подпрыгнув, громила вдребезги разнес потолочный светильник. Потом второй. Третьим и последним занялся один из его приспешников. В ответ кто-то из рисовальщиков дал ему по почкам. Тот зарычал от боли, все сцепились в рукопашной, и разгорелся бой по всем правилам.

Послышались крики, лязганье железа, звон разбитого стекла. Какая-то женщина кричала, чтобы прекратили побоище.

— Это на первом этаже! — заорала Кармен. — Товарищи не слышали, как они пришли. Идем туда!

Ингрид бросилась следом. Вокруг нее кипела ожесточенная схватка, но силы оказались примерно равными. Ингрид заметила мертвенно-бледную Нору с металлическим ведром в руках. Она выплеснула содержимое на одного из громил. Поток алой краски залил закрытое маской лицо. Амбал продолжил драться, поскользнулся в луже краски и, выругавшись, растянулся на полу. Нора принялась лупить его ведром.

— А ведь только на этой неделе мы установили дверной код! — гаркнула Кармен. — Как эти сволочи сюда забрались?

На первом этаже царила разруха. Две женщины рыдали, прижавшись друг к другу. Мужчина выпускал пар, колотя по двери и вопя, что уничтожен его многомесячный труд. Пол был усеян обломками компьютеров, мольбертов, мебели. Вытянувшись рядом с разбитой скульптурой, молодой человек, морщась от боли, держался за ногу. Альберта бросилась ему на помощь.