— Повезло, — прошептал Щульц, повернулся и быстро, но степенно, как полагается командиру главной на корабле носовой башни, пошел домой, к видневшемуся поблизости от мастерских бараку.

Там ждала его молодая жена с огромным нетерпением, ведь за все эти три недели встречался с ней урывками, несколько раз, не имея возможности покинуть корабль. Но увольнительная на сутки получена, и теперь он с головою окунется в долгожданный отдых…

Черемхово

— Просто момент удачный сложился, Виктор Николаевич, — Арчегов усмехнулся, — ведь нам без левых в Народном Собрании никак нельзя, пусть это будут, извините за невольный каламбур, правые эсеры и меньшевики. Последние вообще выдвигают только экономические требования. И весьма умеренные, кстати.

— Которые считаете нужным немедленно удовлетворить! А не вызовет ли это такие же последствия, что и летом прошлого года?!

— Я понимаю, на что намекаете. — Генерал сломал пальцами картонный мундштук папиросы и закурил. Затем внимательно посмотрел на главу МВД и медленно заговорил, тщательно подбирая слова и выделяя их жестким тоном: — Пользы с наших предпринимателей и промышленников в прошлом году было немного. А если говорить честно, то ее совсем не оказали, исходя из возможностей, что имелись. Большинство наших заводчиков требовало государственных кредитов, довольно значительных, причем на условиях полной предоплаты. Ведь так, Виктор Николаевич? А сколько из них выполнили полученные заказы? Едва треть, причем не лучшего качества. И вы хотите снова ставить на такую хромую лошадь?!

— Но ведь нужно что-то делать? — Пепеляев говорил глухо, но отвел взгляд в сторону. Слова генерала били не в бровь, а прямиком в глаз. И еще тише добавил: — Они сильно недовольны новым законом.

— А мы на их недовольство с «прибором» положим, простите за такое слово, — Арчегов зло усмехнулся, скулы затвердели. — Сейчас самый удобный момент, чтобы решить рабочий вопрос и взять наших буржуев за глотки. И сдавить так, чтоб затрепыхались, чтоб силу почувствовали. — Пальцы генерала сжались, будто он на самом деле собрался кого-то задушить. Но голос стал спокойным, со скрытой усмешкой: — Серебренников рассказывал, как в прошлом году он посетил в Иркутске местный союз промышленников и задал там один вопрос — почему вы, господа хорошие и богатые, не издаете ни единой газеты, хотя эсеры и кооператоры, что в принципе одно и то же, чуть ли не десяток выпускают. И знаете, что ему ответили?

— Нет, Константин Иванович.

— Государство отпускает крайне недостаточно средств на содержание аппарата их «союза», а потому газета не может быть издана. Но это еще не все. Я тут справки навел — в прошлом году уклонение от налогов приняло настолько массовый характер, что поступления от богатых промышленников и заводчиков в казну практически прекратились. Ведь так и было, Виктор Николаевич, вы же ведь тогда являлись министром внутренних дел!

Арчегов разъярился, хотя старался это не показывать. Принятие закона о 8-часовом рабочем дне при одном выходном в неделю, оплачиваемым отпуском в две недели (чего тогда не было в Европе), с обязательным медицинским страхованием, с материальной ответственностью предпринимателя за меры безопасности на производстве — все это вызвало большое недовольство среди буржуазии.

Но тут был нанесен по ним еще один удар!

Правительство Вологодского убедило Сибирское Народное Собрание принять закон о денежных отчислениях на строительство доступного и дешевого жилья для трудящихся с большим стажем — или государством, или самими промышленниками.

И сразу началось, такой хай поднялся — даже выпуск газет под эту тему наладили. Да не тут-то было! Силою, под угрозой конфискации, тотального разорения и солидных тюремных сроков, заставили эту погань — другого слова для них Арчегов просто не находил.

— Понимаете, Виктор Николаевич, если мы не задвинем их на место сейчас, то они приведут нас к краху, как в прошлом году. Вопрос нужно ставить именно так — вы будете платить все положенное и довольствоваться малой долей прибыли! Но постоянно капающей! Иначе потеряете все, в том числе и жизнь. Идет война, мы не будем церемониться с рвачами! — Генерал чуть помахал своим немаленьким кулаком, что были весьма внушительным аргументом. И с той же напористостью продолжил:

— Нужно решить рабочий вопрос раз и навсегда, вышибить почву из-под большевистской агитации. Просто наши буржуи не привыкли к такому отношению, за свою мошну у них одна забота, а не о народе и государстве. Смотрите — в Иркутске масса домов, многие люди ютятся в битком набитых комнатах, а другие в просторных особняках. И ухудшать свои жилищные условия не намерены. Как и благотворительность проявить. Примеры других, в том числе и мой, на эту мразь не действуют. Ведь так?

— Полностью согласен с вами. Но ведь сейчас нет войны, а это частная собственность. И поселять или не поселять к себе оставшихся без крова людей — дело их собственной совести.

— Что-то совесть их окончательно замерзла и не подает признаков жизни. Так что вашему ведомству ее придется размораживать, благо возможности есть, и не малые.

— Что вы имеете в виду?

— Мы не зря переписали все излишки площади и вскоре установим драконовский налог. А тех, кто открыл двери своих домов для беженцев, то таких освободим от уплаты. Даже полностью! Будем исключительно через кошелек и фигурально «поротую задницу» учить богатеньких Буратино патриотизму и умеренному аппетиту.

Арчегов посмотрел на Пепеляева и улыбнулся. Виктор Николаевич абсолютно не подходил на пост главы МВД, что проявилось особенно ярко в прошлом году. В январе его поставили на место убитого Яковлева как чисто политическую фигуру, вовремя оказавшуюся под рукой. Теперь срок прошел и надобность отпала.

Новую кандидатуру Вологодский утвердил — бывший Приморский губернатор Гондатти, человек пожилой, если не старый, все еще энергичный, с авторитетом и положением. Именно такой мог поставить на место правых, а также заставить состоятельных сибиряков отдать часть своих богатств. При помощи иезуитских методов, в добровольнопринудительном порядке, как говорили в советское время. Но тут большую роль должно было сыграть военное ведомство…

— Смотрите, Виктор Николаевич, — Арчегов поднялся с дивана и вышел из купе, встав у окна. Показал рукою на два эшелона с углем, что стояли на соседних путях. Наваленное с горкой «черное золото» матово блестело, словно предчувствуя, что вскоре отправится в паровозные топки или котлы электростанций. — Каждый день отсюда отправляют уголь. Много, добыча составляет три четверти довоенной. Успеваем только эшелоны «углярок» подбрасывать. Рост добычи идет не только здесь, везде. Почти на всех шахтах, в том числе и в Приморье. Признаюсь честно, я не ожидал такого, не надеялся. А почему так произошло?

Вопрос упал в пустоту — его собеседник только хмурил брови и молчал, как партизан на допросе. Да оно понятно, кому будет радостно, когда носом тыкают в собственные ошибки.

— Да, мы выделили большие кредиты на шахты. Но контроль остался за государством, а если промышленник не будет выполнять наложенные на него обязательства, то потеряет все. Вот так патриотизм и пробуждают! Пинком добрым! И ничего, быстро сообразили, что лучше получать мало, но постоянно, чем надеяться урвать сразу и много. Но потом на отсидку отправиться или к «стенке» встать. Халявы им больше не будет, закончилась она для них. Ведь они «катьками» в кабаках раньше расшвыривались, а своих работных в черном теле держали. И сейчас, чуть отлегло, снова за старое принялись! Давить их надо без жалости, они враги хуже большевиков, а вы с ними либеральничаете! Как клопов давить нужно!