сердцу не понять, не разобрать на точные детали, но согревает. Женственного очень. У него взволнованно затрепетало в груди.

– Ты, между прочим, меня сегодня ещё не обнимал, Рун, – с лукавым укором произнесла Лала наконец. – Вот так женихи нынче пошли.

– Виноват, готов исправиться немедля, – улыбнулся Рун. Подошёл к ней и обхватил руками. – Попалась? Которая обнималась? – сказал он с юмором.

– Спасите! Меня поймал жестокий человек и хочет заобнимать до смерти, – разулыбавшись, запричитала Лала.

– Что это ты сегодня такая… игривая? – усмехнулся он.

– Не знаю. Легче. После вчерашнего. Уже не так боюсь. Кажется, все мне рады. Барон такой учтивый. Смотри не отпусти меня, Рун, а то упаду.

– Вроде последнее время не падала. Чего вдруг снова?

– Да кабы знать. Ножки подкашиваются. Счастливая.

– Солнышко ты моё, – порадовался Рун её хорошему настроению.

– Эх, кабы не проклятье, Рун, посмотрела бы я на то, как ты бы по мне сейчас уже с ума сходил.

– Да я итак схожу.

– Ну да, – признала Лала, сияя.

– Смотри, как бы ты по мне сходить не начала.

– Ох, ох, ох, как разухарился, – по-доброму рассмеялась Лала. А потом положила голову ему на грудь и вздохнула.

– Мой суженый, – с непередаваемой нежностью тихо вымолвила она, так что Руна опять проняло до самых печёнок.

– Ну вот и начала сходить, – весело констатировал он.

– Просто… мне хорошо очень, – ответствовала Лала. – Смотри не отпусти меня только, Рун, самой никак не удержаться.

– Да не отпущу, не отпущу, милая, даже если будешь умолять выпустить, – заверил он.

– Опять звала тебя во сне? – спросила Лала.

– Звала.

– Я так и думала. Искала тебя. Всю ночь. Во снах. И так и не нашла.

– Я пытался тебя за руку держать. Но ты ворочалась. Пришлось оставить эти попытки. Чтобы не разбудить. Оттого и не нашла, я думаю.

– Наверное.

Наступила тишина. Они стояли, чувствуя тепло друг друга.

– Рун, – позвала Лала вскоре.

– Что, милая?

– А где мои цветочки, Рун?

– Какие?

– Которые ты мне нарвать бы должен. И принести с утра, раз ты жених.

– Руки были заняты лукошками, не во что было, – шутливо вывернулся Рун.

– Но ты же мне нарвёшь, правда? – мило поинтересовалась Лала.

– Хоть целый стог, если захочешь.

Лала рассмеялась весело.

– Нет, стог не надо, – произнесла она. – Букета хватит. Рун, у вас что, парни не дарят девушкам цветы? Даже когда помолвлены?

– Не слышал о подобном, – признался он. – Девушки сами рвут, это бывает, но чтобы парни… Такого вроде не случалось здесь. Вот удивятся наши сегодня. Когда я понесу цветы домой. Сейчас же все за мной следят. Заметят точно. Подумают, козе нарвал поесть.

– Да уж! – снова рассмеялась Лала.

– Лала, – промолвил вдруг Рун с некоторой озадаченностью.

– Да, мой хороший?

– А ты что, всё ещё пытаешься меня в себя влюбить? – аккуратно спросил он.

Лала чуть призадумалась, всё так же продолжая сиять счастьем.

– Хм. Возможно, – с беспечным простодушием ответствовала она. – А что? Ты против, Рун?

– Да нет. Просто… странно. Ведь я по твоей же собственной теории не могу в тебя влюбиться. Зачем же?

– Да просто так, – поведала Лала. – Я тебе верю. И знаю, что не влюбишься. И ты мой добрый друг. Поэтому могу… себе позволить. Не слишком сдерживать сердечко. Рун, ты знаешь, почему все девушки очень-очень хотят замуж?

– Откуда бы мне знать такие тайны? – полушутя заметил он.

– Тут нету тайны, Рун, нисколько. В девушках очень-очень-очень много любви. Она в нас с юности пылает, и ищет выхода. Но для неё подходит только кто-то самый близкий приблизкий. Единственный. Не родители, потому что они единственные друг у друга. Не сестрички милые, потому что и в их жизни когда-то будет кто-то единственный для них. Только на суженого можно проливать такие чувства, такую нежность. Ну и ещё на деток своих малых. И только от него получать взамен подобное же. Чего сердечко столь желает беззаветно, о чём мечтает. Тяжело постоянно сдерживать эту любовь в себе. Она всё время пытается найти пути наружу, желает вырваться, чтобы согреть кого-то. Своим теплом. А некого, пока нет суженого. Живёшь как будто ни для чего. Ни для кого. Бессмысленно. Ты стал мне очень близок, Рун. К тому же счастье мне даруешь. Поэтому сердечко забывает. Порой. Что ты жених мне только понарошку. А может дело и в моей природе. Ведь для неё естественно стремиться. Влюблять в себя. А может я дразню тебя немножко. По доброму, по-дружески, шутя. По-моему ты должен быть доволен. Тебе же нравится. Я чувствую.

– Быть может я от этого страдаю, – улыбаясь, промолвил Рун с деланным огорчением.

– И от чего же? – развеселилась Лала.

Рун призадумался.

– Ну же, – подбадривала его Лала.

– От недостачи жертв, – наконец нашёлся он.

– Ну да, такое может быть, – уже без всякой иронии признала Лала.

– Вот видишь!

– Бедняжечка! – с юмором произнесла она.

– Жестокая, – с шутливым огорчением парировал Рун.

– Ты так меня смешишь сегодня, Рун, – порадовалась Лала. И вдруг, вздохнув, подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Рун, ты хоть понимаешь, что это будет мой самый первый поцелуй? – уже без всякой улыбки мягко сказала она. – Ну, настоящий, с мужчиной. С парнем.

– Вот это да! – поразился Рун. – Ничего себе.

– А ты что думал, Рун? Что я целую всех направо и налево?

– Да нет, просто не задумывался об этом никогда. Действительно, большая жертва.

– Огромная, Рун.

– Прости.

– Да не за что тебе просить прощенья, – улыбнулась Лала. – Ну что ты, милый.

– И получается, она теперь зазря.

– Как это? – спросила Лала с искренним недоумением.

– Ну это же всё было ради могущества.

У Лалы дрогнули губки, и на личике появилось выражение безмерной печали.

– Это не было ради могущества, Рун, – с трудом проговорила она обиженно. – Ты отказался от чудес. Ради меня. Пошёл на жертву. Огромную. Вот ради этого.

У неё на глазах выступили слёзки.

– Лала, ну ты меня не так поняла, – ласково произнёс Рун извиняющимся тоном. – Мы пошли на обещание ради могущества. Но оказалось, из-за проклятья тебе его не обрести. А жертвы стали результатом обещанья. Когда бы знали мы, что есть проклятье, не стали б обещать, и не было бы жертв. Вот это я имел в виду. Прости.

Лала побуравила Руна глазками, но кажется успокоилась. Улыбнулась тепло. Снова положила голову ему на грудь. И вздохнула.

– Врунишка, – буркнула она счастливо.

– И в чём же я соврал? – усмехнулся Рун.

– Ты-то пошёл на обещание не ради могущества. А потому что я ревела.

– Нет, это был коварный план. Я знал, что ты пожертвуешь в ответ. И я