— Да, сэр?

Это была та самая женщина, которую он помнил. Годы пребывания в заполненном сигаретным дымом трейлере придали ее коже неопределенный цвет. Сухие седые волосы были связаны в неряшливый конский хвост. Она явно понимала, что выглядит крайне непривлекательно, но ее это абсолютно не волновало.

— Здравствуйте, — широко улыбнулся Джим. — Вы ведь Ханна, верно? Не знаю, помните ли вы меня.

— Сомневаюсь. Вы не из парка.

— Верно. Какое-то время назад я арендовал у вас складское помещение. Мне нужно туда попасть.

— Хорошо, — кивнула она. — Какой номер?

— Семнадцать, — ответил Джим, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.

Она ушла в заднюю часть трейлера, представлявшую собой убогое подобие конторы. Джим знал, что именно сейчас могут возникнуть трудности. Он ждал рядом с трейлером, не отводя взгляда от дороги. Девочка куда-то исчезла.

Через несколько минут вернулась Ханна.

— Вот уж действительно — какое-то время назад, — сказала она. — Прошло двенадцать лет. А вы заплатили только за пять.

— Я слишком задержался, — ответил он.

Она кивнула.

— Вы ведь тогда направлялись в Австралию?

— На самом деле — в Майами.

— И как там? Ничего хорошего?

— Все нормально. Разве что немного жарко.

— Жарко? Только не говорите мне о жаре. Лето просто отвратительное, и до сих пор еще не было дождей. Вы должны мне денег.

Он протянул ей заранее приготовленные банкноты. Она пересчитала их.

— Я не учел инфляцию.

— Тут нет инфляции, — рассмеялась она. — Мы не можем себе такого позволить.

Джим улыбнулся.

— Я бы хотел продлить аренду еще на год, если не возражаете.

— Не возражаю, тем более что вы уже заплатили. — Она протянула ему маленький ржавый ключ. — Всего доброго. Ключ оставьте на пороге.

Дверь закрылась, и на этом разговор окончился.

Проезжая через парк в дальний его конец, он удивлялся тому, насколько легко все получилось. В ту ночь, двенадцать лет назад, он приехал очень поздно и далеко не в лучшем расположении духа. История, которую он рассказал в качестве прикрытия, была шита белыми нитками, и тем не менее Ханна подвезла его обратно до Бенборо, чтобы он смог успеть на автобус до Майами. Он заплатил за пять лет вперед, а потом исчез на почти вдвое больший срок. Вполне можно было бы подумать, что она… впрочем, не важно. Судя по всему, он просто сделал удачный выбор, справедливо рассудив, что спрос на складские помещения здесь не слишком велик. Или, возможно, она просто давно продала его имущество и теперь сидит у себя в трейлере за запертой дверью, смеясь над его деньгами.

Остановившись возле третьего из больших сараев, он прошел до пятой двери и, отперев ее ключом, вошел внутрь.

Место 17 представляло собой прямоугольное пространство размером десять на двадцать футов. Сразу же стало ясно, что здесь до сих пор находится то, что когда-то оставил Джим.

Стащив брезент, он бросил его на землю, а потом несколько мгновений просто стоял и смотрел. Да, действовать следовало быстрее, но он ничего не мог с собой поделать.

На самом деле то, что находилось на месте номер 17, выглядело весьма прозаически. Старый белый «фольксваген»-фургон, в котором не было ничего такого, что могло бы привлечь чье-то внимание. Спереди имелось большое окно, для лучшего обзора. С боков окон не было, а сзади — еще одно, закрытое толстой черной шторой. Внутри ничего не было видно, но там находились миниатюрная кухня и крошечное спальное отделение сзади, во всю ширину фургона, вполне сносное для человека не высокого ростом и готового спать на боку, слегка подогнув ноги. Собственно, путешественнику ничего больше и не требовалось — по крайней мере, данному конкретному путешественнику.

Вернувшись к своей машине, Джим достал две сумки. Открыв чемоданчик, он сунул руку в коробку из-под обуви и извлек оттуда старый комплект автомобильных ключей. Казалось несколько странным снова держать их в руках вместе с потертым пластиковым брелком, бесплатным подарком с рекламой распродажи восемнадцатилетней давности. С чувством некоей умиротворенности он вспомнил тот день, когда купил фургон. Совсем другая жизнь.

Открыв дверцу со стороны водителя, он бросил ту сумку, что полегче, на пассажирское сиденье, а более тяжелую перенес в заднюю часть машины. Слив из бака остатки бензина, он заправил машину заново, сменил аккумулятор на новый, лежавший во второй сумке, а старый вынес наружу и положил в багажник своего автомобиля.

Пора было проверить, все ли в порядке. Проводка могла отсыреть, а масло наверняка загустело. Все-таки прошло немало времени.

Он сел за руль, чувствуя, как сиденье принимает его в свои объятия, подобно старому другу, вставил ключ и без особых церемоний повернул.

Щелчок — и тишина.

Он снова повернул ключ. Фургон кашлянул, фыркнул, а затем резво ожил. Джим гордо покачал головой, уже не в первый раз восхищаясь надежностью творений инженеров «фольксвагена».

— С возвращением, старая лошадка, — сказал он.

Через десять минут он положил ключи на порог трейлера номер один и подошел к тихо пыхтевшему фургону. Сев за руль, подождал, пока дорогу перейдет пара средних лет. Никто даже не обратил на него внимания. Фургон относительно белого цвета, ничего больше. К тому же Джиму сейчас было за шестьдесят, а в таком возрасте мужчины редко могут многое себе позволить.

Машина, на которой он приехал, стояла на месте 17, закрытая брезентом. Внутри ее лежали вещи, в которых он приехал. Сейчас на нем были черные джинсы и выцветшая джинсовая рубашка, купленная в местном магазине. Подобная одежда не была похожа на ту, которую носил Джим Уэстлейк — она куда больше подходила человеку по имени Джеймс Кайл, учителю, домовладельцу и ничем не примечательной личности.

Девочка снова играла на улице. Джим нахмурился. Кому-то следовало за ней присматривать. На пороге должен был сидеть кто-то взрослый, возможно с банкой пива в руке, но не выпуская девочку из виду. Обитатели Бенборо-парка наверняка хорошо знали друг друга, но этого далеко не всегда достаточно. С ребенком легко могло случиться нечто дурное. Очень легко. Настолько легко, что мысль об этом вгоняла его в тоску.

Мир должен быть устроен так, чтобы невинные и чистые таковыми и оставались, чтобы каждый мог прожить отведенные ему годы и подойти к своему концу с мыслью: «Что ж, на самом деле все было не так уж и плохо».

Но как часто случалось подобное? Все тратили свое драгоценное время совсем на другое. Вместо того чтобы думать об обустройстве дома и стрижке газонов, о моде на обувь в этом сезоне, о диете или об известности, вместо того чтобы заботиться исключительно об устройстве собственной жизни, людям следовало больше внимания уделять другим. Своим детям, родителям, женам и домашним животным. Людям следовало посвящать свое время и силы защите своих любимых, поскольку, лишь потеряв что-то или кого-то, начинаешь понимать, насколько важными и неповторимыми они были для тебя. Но люди никогда не думают о подобном наперед в силу собственной глупости или просто потому, что в жизни слишком много соблазнов, не оставляющих на это времени.