один раз. Задумчиво смотрит на холодильник. Там, в морозилке, лежит еще килограмма 4 говядины. Думаю, хватит еще на разок покормить своего дикого майора.

Щи с кислой капустой тоже заходят на ура. Надо признать, готовит майор не плохо. Вот теперь я понимаю, почему шеф-повара обычно- мужчины. А щи с кислой капустой, да еще и со сметанкой и ржаным хлебом… это был гастрономический оргазм, честное слово!

— Булочка, нам пора собираться.

— А можно я никуда не пойду? Мне так лень шевелиться. Ощущаю себя тюленем. Хочу лежать и переваривать.

— Нет, Варь, надо. — Кирилл уже одевал штаны. Мазнула взглядом по его спине. Все-таки не только он меня терзал. Едва заметные царапины покрывали спину Коновалова от лопаток до поясницы. Почувствовав мой взгляд, обернулся.

— Не переживай. К ночи уже ничего не останется. Я хоть и не Милош, с его регенерацией, но на мне тоже все быстро заживает. Давай, отрывай попец от дивана. Нас ждут уже. — легко шлепнул по попе.

— Еще раз так сделаешь, и мы никуда не идем. — прошипела, чувствуя, что снова начинаю заводиться.

— О, обещаю, что отшлепаю, как только мы вернемся от Нины. — снова жрет меня взглядом, а его боец снова начинает вставать. Это наваждение какое-то. Трахаемся, словно кролики, пытаясь унять желание, а оно становится все сильнее и сильнее. Сколько за сегодня? Да хрен его знает, после 4го я мало что соображала. Ну и плюс как проснулась разок. Новая величина- хрен его знает и еще разок.

Бурчу, но иду одеваться.

Нина находится в доме не одна, а с представительным мужчиной. Высокий, статный, окладистая темно-русая борода лежит на могучей груди. Но больше внимание привлекали его глаза. Голубые-голубые, как ясное летнее небо. И этими глазами он точно так же пожирал Ниночку, как недавно меня пытался сожрать майор.

— Хороша дивчина! — на старославянский манер прогудел батюшка, разглядывая меня, — Береги ее, Берсерк. Такие девушки рождаются редко.

На мой недоумевающий взгляд, отец Сергий пояснил:

— Беры редко берут в пару человеческих женщин. Не всякой дано выдержать его напор.

Заливаюсь краской по самые кончики ушей, а Нина смеется:

— Если б мы сейчас были в городе, то все окрестные дома были в курсе, что Кирилл дорвался. Варь, не переживай. Это нормально.

— Конечно, нормально. — майор развалился на кухонном диванчике, широко расставив колени, чтобы хотя б ногой касаться меня. — Не все же, как вы двое, попискиваете тихонечко, — и тут же получает увесистого леща от Нины. Смеемся.

— Ребятки, вы, кроме как размножением, больше ни чем заниматься не собираетесь? — Нина смотрит серьезно. — Мы ведь не в отпуск сюда приехали, и не на медовый месяц. Нам Бера приручать надо. Как вы собираетесь в город-то возвращаться?

— Мне и тут по кайфу, — жмет плечами Кирилл.

Нина вдруг взрывается, напугав меня и святого отца.

— Да ты охуел что ли, косолапый?! А город ты на кого бросишь? На вечно таскающегося по бабам Милоша? Или может быть на Сашку, который без году неделя в отделе?

Гневная тирада Нины не произвела на Коновалова ровным счетом никакого впечатления. Потянулся до хруста, и вперил в ведьму немигающий огненный взгляд:

— Ниночка, душа моя, — от ласкового хриплого рычания майора по спине пронеслись табуны мурашек, — А скажи-ка мне, дорогая, мы что, поймали того, кто Виктора развалил? Или, может, мы уверены, что он не нападет на Варю? Нет? Я так и думал. Так какого хера мы должны возвращаться туда, где ее ждет опасность? Ты же сама знаешь. Тут я Варю одну не оставлю, потому как без нее в городе уже будет опасно всем остальным. Забрать ее с собой- подвергнуть риску. А если с ней что нибудь случится- пиздец всем. И тебе в том числе. Матерому беру будет абсолютно поебать, кто перед ним. Ты, Серега, или упырь.

Нина гневно сопит. Кажется, еще мгновение, и она пустит моего мужчину на фарш.

— Тихо, не ругаемся. — Сергий прикусывает от бублика. — Кирилл, я тебя прекрасно понимаю, уж поверь мне. Этому решение одно. Тебе надо искать со своим бером точки соприкосновения и выкачивать их на максимум. И потом уже вместе с Варей возвращаться в город. Как только ты найдешь со своим зверем контакт, так сразу станет легче оберегать Варвару. Ведь чувства у медведя сильнее и работают мощнее, чем человеческих..

Вот я только начала забывать про то, что окунулась в сказку по самую макушку! Нет же, надо напомнить обязательно.

— Вы простите, что вмешиваюсь, — кашлянула я. — Ну а моя-то задача какая?

— Помочь Кириллу, — буркнула Нина.

— Это все прекрасно, но как? А то все твердите о помощи, но никакой конкретики.

— Тут все просто, Варвара, — Нина плеснула нам в рюмашки своей настойки. — Во время первого оборота, ты должна помочь удержать Киру человеческое сознание, не дать зверю взять верх. Тебя он не тронет ни в виде медведя, ни в виде человека.

— Да-да, потому что я его самка, помню.

— Так вот, тебе надо будет с ним просто говорить. Рассказывай ему что- нибудь, спрашивай. Да хоть сюсюкай его! Но Кир не должен сорваться.

— Охренеть задачка, конечно, — я опрокидываю настойку в себя и закусываю бутербродом. — где я, а где огромный медведь.

— Неси любую дичь, Варь, лишь б он слышал твой голос. Хоть песни пой, все равно. Но он должен слышать твой голос.

— Да поняла я, поняла.

— А мы на подстраховке будем. — Нина приобнимает меня за плечи.

— С вами- не страшно. — на этих словах Кирилл как- то странно посмотрел на меня.

— Кир, а может нашу споем? Я гитару с собой привез. — Сергей достает семиструнку.

— Да пох, давай, — машет рукой майор.

Святой отец берет первые аккорды и оба мужчины затягивают:

Герой, рожденный на задворках

Страны, разорванной на части.

Где люди спутанны, как ворох

Часов и мыслей безучастных.

И песни в дебрях суматох лишь до поры

Ему верны.

История есть тоже Бог

Но Бог войны.

Мир бъется болью в голове

И красны нити суеверий,

Но все равно решает человек

Судьбу империй.

Казалось, каждый фронт изведан

И чаша дня испита

Но ждут бессменно пересвета

Заря и битва.

Где степь давно страшнее леса

Поскольку в ней пути открыты

И словно слой реки железной

Ползет отряд

А оспы рытвин

Им стали вроде колыбели.

За ним искрятся города.

Снарядов люльки засвистели-

Спешит Орда!

Где смерть доносит почерк танца

И времени пустая фляга

Для древне-русского спартанца

Нет ничего упрямей флага,

В котором ратное собратство

И все мечты его любимой

И пули, не успев собраться,