Определенное влияние на японское общество того времени оказало конфуцианство (Дзюкё) чжусианского толка, привнесенное на острова из Китая, приблизительно в то же время, что и буддизм. Учение Конфуция, переработанное Чжу Си, представляло собой консервативное догматическое течение религиозно-идеологического плана. Религиозные аспекты переплетались в конфуцианстве с философскими, этическими и политическими учениями. В средневековой Японии получило распространение так называемое неоконфуцианство. Особенно привлекательным неоконфуцианство оказалось для дзэнских монахов, увидевших в нем полезное мирское дополнение своей религии. Поэтому конфуцианские доктрины быстро вошли во взаимодействие с дзэн-буддизмом, еще раньше, чем они были одобрены императорским двором Киото. Буддийская «легкость смерти» гармонично сочеталась с конфуцианской нравственной чистотой, чувством долга и духом самопожертвования, которые ставились японскими конфуцианцами на недосягаемую высоту. Ради этих принципов учили жертвовать всем. Смерть во имя исполнения долга считалась «настоящей жизнью». Как результат этого эклектизма было появление в Японии периода Камакура конфуцианско-дзэнских священнослужителей и монахов, получивших название «дзюсо».

Однако никакие религиозные течения, проникавшие в Японию с материка, не могли сколько-нибудь пагубно воздействовать на традиционную и самобытную религию японцев Синто. Слово «Синто» обозначалось двумя китайскими иероглифами, первый из которых в японском языке имеет чтение «ками» — бог, божество, дух, а второй — «мити» — путь богов. Но слово «ками» не было тождественно европейскому «бог», а скорее означало просто что-то «высшее». Синто жил во всех слоях общества с древности и живет сейчас. В крестьянской среде эта религия издавна была связана с сельскохозяйственными сезонами и сбором урожая, в господствующей среде японского общества Синто играл значимую роль в ритуальной и политической жизни ведущих родов. В течение периодов Нара и Хэйан синтоизм выкристаллизовался как религиозная система императорского дома, которая обосновывала законность власти императора и базировалась на мифах и ритуалах. Вновь прибывавшие религиозные воззрения уживались с местной глубоко национальной религией японцев, укоренившейся в их сердцах и мыслях, и мирно сосуществовали с ней, находясь во взаимодействии. Даже после того как буддизм безоговорочно был принят господствующим классом Японии, и Синто на какое-то время переместился на второй план, национальная религия японцев продолжала, как и прежде, пользоваться особым покровительством императорской семьи и не потеряла своих позиций в народе. Тем и хороша Япония, что на ее почве новые религии ущемлены не были. Возможно, это было связано с культурой Китая, укоренившейся на островах. Во всяком случае, восточное религиозное единство восточных народов являло собой духовную целостность (христианство, проникшее на острова в середине XVI века и подвергшееся затем гонениям правителями сёгуната из-за опасности для суверенитета Японии, не в счет). Религиозные течения в Японии переплелись между собой, дополняя друг друга, образовав своеобразный, нигде более не встречающийся синкретизм, чего нельзя сказать о Европе, где протестантизм никак не мог и не может ужиться с католицизмом, а католицизм находится в противостоянии с православием.

Святилища Синто со своими землями и материальными ценностями не могли, естественно, сравниться с будцийскими монастырями ни по политическому влиянию, ни по силе экономического воздействия на жизнь страны. Однако между, казалось бы, различными религиями — местной языческой и мировой, привнесенной извне, не было такого непримиримого антагонизма, которым характеризовались отношения в европейском христианстве. Вытеснение Синто с передовых позиций духовной жизни Японии ни в коей мере не означало его деградации, в том числе и в высших слоях японского общества.

Местная религия просто приспособилась к сложившимся условиям, а буддийские теологи разработали для синтобуддийского синкретизма несколько концепций, отвечающих интересам и Синто и буддизма, не противоречащие ни догмам буддизма, ни положениям синтоизма. Приспособиться к Синто было и в интересах буддизма. Нужно было не терять приверженцев, а преумножать их. Победила гениальная идея сосуществования религий. В процессе многовекового взаимовлияния и взаимодействия двух вероисповеданий, начиная примерно с XIII века, в Японии появилось несколько категорий синтетических культов, почитавших равным образом местных и привнесенных божеств.

Бог войны Хатиман, изображенный как бодхисаттва

Сближению Синто и буддизма особенно способствовали две уже упоминавшиеся буддийские школы, получившие распространение в среде киотоской аристократии — Тэндай и Сингон. Тэндай, базировавшаяся на храмовых традициях и трудах синтоистских священников, выработала концепцию «санно Синто» и «санно итидзицу Синто», а Сингон — концепцию так называемого «рёбу Синто», то есть «двуединого Синто». Согласно одной из догм секты Сингон, вся вселенная есть не что иное, как проявление Будды, что легко позволяло отождествлять его с божествами Синто. Местные синтоистские божества рассматривались как защитники буддийского вероучения, в то же время, нуждаясь в спасении со стороны Будды. Синтоистские боги наделялись особенностями буддийских бодхисаттв[3], в то время как пантеон буддизма пополнялся принятыми в него божествами синтоизма. Синтоистский бог войны Хатиман, например, был признан буддийским духовенством бодхисаттвой (Дайбосацу — Великий бодхисаттва) и получил имя Дайдзидзайтэн. За то, что он якобы помог в конструировании и установке статуи Великого Будды в Нара в 749 году, Хатимана стали считать покровителем буддизма. Богиня солнца Аматэрасу Омиками была объявлена приверженцами секты Сингон воплощением верховного космического будды Вайрочана (Махавайрочана), по-японски Дайнити. В этом и заключалась основная идея двойного пути Синто. В связи с вышесказанным, не возбранялось участие одних и тех же верующих в церемониях Синто и обрядах буддизма, а почитание синтоистских божеств было равнозначно почитанию будд, имевших облик богов Синто.

Другая концепция синкретичной синтоистско-буддийской религии включала в себя положения и культы, которые сформировались в таких главных храмах Синто как Кумано сандзан, Ивасимидзу Хатиман и Касуга. Так как Синто находилось во взаимодействии и с конфуцианством, и с даосизмом, оно благодаря им обогатилось в философском и этическом отношениях.

В основе древнего культа Синто стояло почитание сил природы или персонифицированных божеств, природных феноменов, мифологических богов, местных божеств и предков, героев японской истории. Почитание и обожествление всего существующего на земле, как уже отмечалось, являлось характерной чертой анимистического мировоззрения, и было типичным для ранних форм религии народов мира. Анимистические и тотемистические (вера человека в родство с животными и растениями) представления были чрезвычайно широко распространены на ранней стадии развития человечества, в том числе и на территории Японии. Созданные воображением человека многочисленные божества и духи разделяли мир на две части: реально существующий и невидимый — мир таинственных сил, довлеющих и управляющих всем живым и неодушевленным на земле. Всякое столкновение с неизвестным, неординарным, природные катастрофы — извержения вулканов, землетрясения и цунами, тайфуны и пожары, болезни и несчастья, неудачи на промыслах, неурожаи, голод и смерть — ставили мысль человека в тупик, заставляли его искать объяснение непонятному. С другой стороны, стремление обеспечить себе благополучие и обезопасить от несчастий вынуждало людей искать способы для умилостивления сверхъестественных существ. Поэтому все, что обладало необычной силой и не могло быть объяснено человеческим разумом рассматривалось в Синто как божественное, как предмет поклонения и именовалось «ками» или «микото» — божество.