В детских глазах застыли изумление и испуг.

«Не бойся. Я же с тобой. А еще у меня есть вот что», – перед глазами девочки блеснула, а затем со звоном полетела вниз монетка.

«Это для тролля…»

«Дья Хияс-ся?!»

«Да, для Хряся-хренася, хе-хе. Видишь, мы ему заплатили, чтобы он нас с тобой не скушал, милая».

Ирка смеялась и просила, чтобы в другой раз он дал монетку ей. Хотела сама бросить ее в широкое полукруглое отверстие торчащей из бетона трубы, на дне которой плескалась темнота. В этой тьме ждал подарков ее любимый тролль.

Двадцать лет. Тело так и не найдено. Кто-то забрал его, спрятал вместе с давешней карманной мелочью.

Сквозящий в перекрытиях ветер тихо гудел в щелях и пустотах вокруг Савельева. Сверху доносился вороний грай, приглушенный металлом громадных ферм. Ему показалось, что он слышит что-то еще – шорох и скрежет сзади… и снизу, под ногами. Будто какое-то большое животное ползет по другой стороне моста, цепляясь за крепления кривыми когтями. Он оглянулся на уже далекий, исчезающий в тумане вход. Присмотрелся – почудилось, будто справа из-за трубы показалось и немедля скрылось блестящее чешуйчатое кольцо, упругое и живое, как…

Как часть длинного гибкого хвоста.

Савельев замер.

Брось, не дури. Просто ветер качнул чертов кабель. Блестящий, мокрый из-за тумана кабель.

«Хи-яс-с-сь…» – проскрипел мост.

– Пошел в задницу, – ответил Савельев.

Надо добраться до конца моста, спуститься по металлической лесенке сбоку на вторую опору, чтобы проверить. За два десятка лет никто не додумался осмотреть это место. Никому и в голову не пришло искать маленькую девочку там, куда и взрослому человеку пробраться было непросто. Паша всегда сначала сползал первый, а затем помогал сестренке.

Позади все было спокойно. Никаких посторонних шумов, змеиные хвосты нигде не мелькали. Савельев облегченно выдохнул, и облако пара растаяло в тумане у его лица.

Как же тут холодно!

Он зашагал дальше, высматривая по левую руку малозаметный спуск к опоре. Их с сестрицей тайный уголок для игр и страшных сказок.

Это местечко Паша нашел и облюбовал спустя пару месяцев после того, как они с друзьями спалили брошенную сторожку. Мальчишкам на пепелище стало неинтересно, а его тянуло. Нравилось там бывать одному, вечерами, вдыхать сладкий запах паленого дерева, пока тот не выветрился. Вспоминать магический танец огненных лепестков. Все-таки и правда было что-то волшебное в пересохшем русле реки, в старом мосту над ней, в пробивающихся среди шпал ростках ковыля и погорелых развалинах рядом. Паша возвращался сюда снова и снова, но никому о своих походах не рассказывал. Только сестренке, которая была слишком маленькая, чтобы что-то понимать про это. Впрочем, он и сам ничего не понимал. Мост словно звал его, манил, обещал что-то смутное, таинственное, запретное. Что-то, чем Паша хотел поделиться с сестрой.

В один из дней по пути к насыпи ему на обочине попалась сбитая каким-то лихачем кошка. У нее оказались переломаны задние лапы, на мордочке засохла кровь, но она еще дышала и даже тихо, еле слышно не то скулила, не то мяукала. Уже смеркалось, а мост был близко, поэтому никто не видел, как Паша отнес кошку к останкам сторожки, и как он сжег ее там живьем. Потом ему стало стыдно. Он представил, как залилась бы слезами сестренка, как выговаривала бы мать, как, выглянув из мамкиной спальни, плюнул бы в сердцах дядя Коля. Паша решил спрятать обгоревший трупик, чтобы избежать всего этого. И нашел узкую лестницу, спускавшуюся с края моста на одну из опор.

«Так ты впервые покормил тролля», – вкрадчиво шепнул туман. Дурацкий сленг, которым пользовались студенты Савельева, сейчас почему-то не казался ему ни смешным, ни глупым.

Он удивленно моргнул, увидев очередную ворону, что сидела над узким отверстием у бокового парапета… прямо над вертикальной линией из коротких перекладин-ступенек, уходящих в эту дыру. Блестящий черный глаз внимательно следил за Савельевым. Ворона открыла клюв и издала пронзительный крик.

– Да вижу я, вижу… Спасибо, – поблагодарил он ворону, сдержав зародившийся в горле смешок.

Без истерик. Просто мерзкая птица на мерзкой железке мерзкого моста.

Савельев сошел с рельс. Остановился у отверстия. Внизу плыл туман. Савельева трясло от холода, но на лбу все равно выступил пот. Он утерся рукавом и начал спускаться.

Неожиданно сизую хмарь разорвало порывом ветра, и, глянув под ноги в поисках очередной ступеньки, Савельев увидел далеко-далеко внизу темное дно реки, покрытое камнями и мусором. Голова закружилась, ослабшие пальцы предательски дрогнули на скользкой перекладине. В последний момент он успел схватить другой рукой боковую стойку, рывком подтянул тело и прижался к хлипкой, раскачивающейся решетке. Савельева мутило, и он зажмурился, чтобы мир вокруг перестал скакать в бешеном вальсе.

В темноте холод сжимал его, давил ребра. Воняло сыростью, хлопали крылья, каркали вороны. Старое ржавое железо тоскливо мяукало, как та искалеченная кошка. Скрипом и шорохом этому стону вторили трубы, балки, спайки и заклепки над головой. Снизу подвывал ветер.

«Покорми своего тролля», – проскрежетал мост злым, ехидным голосом. Не открывая глаз, Савельев в страхе потянулся обратно, наверх.

Что ты делаешь?

Двадцать лет. Два-дцать-лет.

Здесь ли она еще?..

Тяжело выдохнув, он замер. Рискнул посмотреть вниз еще раз и – продолжил прерванный спуск.

За многие годы ветра и ненастья как следует поработали над хлипкой лестницей, ослабили крепления так, что нижняя ее часть оказалась отогнута в сторону. Бетонная плашка опоры все еще была рядом, достаточно протянуть ногу над бездной и сделать шаг.

– Ирка… – прохрипел через зубы Савельев, подбираясь для короткого прыжка. – Заплатила ли ты троллю свою копеечку?

В прежние времена здесь было не так опасно. Паша водил сюда сестру несколько раз. Он курил сигареты без фильтра, которые воровал у дяди Коли, она играла со своими куклами или рисовала в альбоме, елозя коленками и локтями по бетону. Паша смотрел на нее неотрывно. Однажды Ирка так увлеклась рисованием, что не заметила, как платьице задралось, оголив тощие детские бедра и краешек трусиков.

А Паша заметил.

«Хочешь монетку кинуть?»

«Хияс-сю?!»

«Хренасю, ага. На вот, держи… Садись вот сюда, ко мне. Давай я тебя обниму, чтоб ты не улетела вслед за монеткой».

Верхушка опоры была широкой и плоской, по центру в ней тонули основания стальных перекрытий, образуя нижнюю часть буквы V. Толстенные железные полосы тут превращались в скрещивающиеся полые желоба, которые, соединяясь в трубу, утопали на два-три метра в бетон. В трубу они кидали мелочь для тролля. В этой темной искусственной пещере Паша хоронил убитых им кошек. Ирку он засунул туда же, в трубу. Двадцать лет миновало, но Савельев и сейчас отчетливо помнил, как это было.