Мы обошлись, в общем-то, без потерь. А вот «Аскольду» досталось. Бритты ухитрились всадить в него снаряд из орудия главного калибра, и как сообщил нам капитан 2-го ранга Тыртов, на корвете есть убитые и раненые. Печально…

Весь бой я, если сказать честно, пробездельничал. Стоял на мостике с биноклем, и наблюдал за избиением супостатов. Надо сказать, что ребята с «Москвы» провели его мастерски. Греки на берегу гавани тоже наблюдали за истреблением британской эскадры, и громкими криками приветствовали каждый буль-буль очередной жертвы «Москвы».

И кто мне говорил о симпатиях греков к Британии? Тут, помимо всего прочего, все хорошо помнили, как нынешний премьер-министр Англии во время восстания греков на Крите, высказался против какого бы то ни было уменьшения прав или территории Турции. И как министр иностранных дел лорд Стенли запретил капитанам английских судов перевозить с Крита греческих беженцев, женщин и детей, спасавшихся от дикой резни, учиненной башибузуками.

Когда отгремели взрывы, и на поверхности воды остались лишь обломки, я направился в свою каюту, где еще раз прикинул расклад сил во властных структурах Греции. По всему выходило, что греки будут на нашей стороне. Во всяком случае, они всерьез готовились к возможной войне с Турцией. В конце 1876 года, после начала военных действий в Сербии и Черногории, начались волнения в Фессалии и Эпире, населенных преимущественно греками. Когда оттуда начали доходить вести о турецких зверствах, всю Грецию охватило сильное возбуждение. Парламент вотировал экстраординарный кредит в 10 млн. драхм на военные приготовления, и принял предложение о призыве под ружье 120 тысяч человек. И это при менее чем двухмиллионном населении страны?

А в начале 1877 года был принят и закон о всеобщей воинской повинности. В апреле 1877 года, когда Россия объявила войну Турции, греки были готовы выступить вместе с ней против общего врага. Но глава английского правительства Дизраэли заявил, что движение греческих войск через турецкую границу вызовет немедленное занятие Пирея британскими войсками. Гм, вот значит, когда англичане положили глаз на Пирей! Ну, что ж, попытка его занятия состоялась… Правда, результат… Можно сказать, что они его заняли. Броненосцы — место на дне Пирейской гавани, а индийские сипаи еще лет десять будут мести афинские улицы и вскапывать греческие огороды.

Я продолжил просматривать свои бумаги. Греция приютила множество фессалийских беженцев, часть из которых поступило добровольцами в греческую армию. Я думаю, что греческие эвзоны с большим удовольствием перейдут границу бывшей Османской империи. Ну, а о сроках и месте этого перехода, как мне кажется, нетрудно будет договорится с королем и лидером парламентского большинства Трикуписом.

Вечером на крейсер на имя цесаревича и командира «Москвы» пришло поздравление со славной победой, одержанной над численно превосходящим противником. Подписано оно было королем Георгом и королевой Ольгой. Вместе с этим поздравлением была передана лично для меня записка, в которой говорилось, что «господин Харилаос Трикупис готов встретиться с капитаном Александром Тамбовцевым в любое удобное для него время». Ну что ж, похоже, что завтра опять придется заняться дипломатией.

13 (1) июня 1877 года, утро, Афины.

Капитан Тамбовцев Александр Васильевич

В королевскую загородную резиденцию мы отправились утром вместе с цесаревичем и его адъютантом, графом Шереметевым. Герцог Лейхтенбергский неожиданно «заболел», и остался на крейсере. Похоже, что «лечиться» он отправится к телевизионщикам сразу же после нашего отъезда. Эх, любовь, любовь… Пришлось его предупредить, что Ирочка — это дикая кошка, которая гуляет сама по себе. Но, кажется бесполезно…

Ну, а мы на тех же королевских каретах снова с триумфом проехали через Пирей. В Тати нас встретила королевская чета и почетный караул с оркестром. Были исполнены гимны Греции и Российской империи.

Мы прошли в парадный зал, где в честь гостей был уже накрыт стол. Мне бросилось в глаза поведение короля Георга. В прошлый наш визит он смотрел на меня снисходительно-вежливо. Сегодня же, после нашей победы при Саламине, он уже смотрел на меня уважительно-настороженно. Позднее я узнал, что королева вчера отправилась вслед за нами в Пирей, и с берега через подзорную трубу наблюдала за сражением. Своими впечатления от увиденного она поделилась с супругом, после чего он весьма зауважал, как представителя Югоросси, так и мощь ее боевых кораблей.

Ну а королева, та просто светилась от гордости за своих соотечественников. Впрочем, в радости была и капля горечи. На завтрашний день были назначены похороны моряков, погибших на «Аскольде». По распоряжению короля их похоронят со всеми воинскими почестями на кладбище Афин, и отпевать их будет сам митрополит.

Я сразу же перешел к делу, и от имени адмирала Ларионова предложил Греции заключить с Югороссией договор, по которому Греция разрешила бы нашим боевым кораблям проходить греческими территориальными водами, правом пользоваться греческим портами, и предоставила бы нам преимущественное право на добычу полезных ископаемых, которые мы надеемся найти в недрах Греции. Я знал, что страна располагает одним из крупнейших в Европе месторождений бокситов. Это алюминий, который сейчас в мире практически неизвестен и чрезвычайно дорог. А нам он понадобится, причем, в большом количестве.

За все эти преференции мы обещали Греции территориальные приращения: Крит, Фессалия, возможно Эпир с Албанией, и полную защиту от внешней угрозы. Союзничая с нами и Российской империей Греция может навсегда забыть о любителях поживиться чужим добром. Кроме того, я намекнул, что королевству будет очень выгодно экономическое и техническое сотрудничество с Югороссией.

Король Георг выслушал с большим вниманием мою речь, но не сказал, ни да ни нет. Хотя по конституции он и имел право подписывать международные договоры, но то, что я предложил, было слишком серьезно, чтобы с ходу дать ответ. Я понял колебания короля, и предложил закончить официальную часть, и перейти к неофициальной.

После обеда — к сожалению, блюда были сугубо европейские — цесаревич остался поболтать со своими родственниками, а я, на предоставленной королем карете отправился к господину Трикупису… Или к сэру Трикупису?

Я знал, что он родился в Лондоне и провел молодость в столице Британии. Трикупис не скрывал своего англофильства. Но, с другой стороны, он был трезвым политиком, и понимал, что если сейчас он будет выступать с антирусской позиции, то потеряет значительную часть своего политического влияния, и уже не получит такой поддержки на следующих выборах.

К тому же он был, как ни странно, патриотом Греции. Поэтому я рассчитывал найти с Трикуписом общий язык.

В общем, так оно и произошло. Старый прожженный политик, говоривший по-английски лучше, чем по-гречески, встретил меня подчеркнуто вежливо. Больше всего его интересовали не условия предложенного нами проекта договора, а мы сами. Он пытался понять — что мы собой представляем, кто за нами стоит, и каковы наши возможности. В общем, вполне резонный интерес.