— Да! И это правда! Я…

«Э, да ведь он в нее влюблен…» Криспин нахмурился.

— Плохо дело, Бектон. Она тебе не пара. Слишком высоко-то не замахивайся.

Адам издал неприятный смешок.

— Слишком высоко? Шутить изволите? Это она-то — слишком высоко?!

Криспин шагнул ближе, положив ладонь на рукоять кинжала.

— Ты говори, да не заговаривайся, Бектон.

— Это еще надо посмотреть, кто из нас заговаривается, — огрызнулся тот. — Филиппа Уолкот была горничной хозяина, пока он на ней не женился три года тому назад. Она ничем не выше ни меня, ни вас.

Криспин потерял дар речи и позабыл про все свои вопросы.

Адам расхохотался:

— Что, прикусили язык?

Вне себя от ярости, Криспин размахнулся, и его кулак познакомился с мясистой щекой Адама. Слугу отшвырнуло к стене, он стал медленно оседать, но потом встряхнул головой и выпрямился, покачиваясь.

Криспин не мог сообразить, что делать дальше. Внутри все будто онемело, и он не понимал почему. Знать не хотел.

Не говоря ни слова, он развернулся и пошел прочь, потирая ноющие костяшки.

Джек припустил следом, семеня ногами, чтобы не отстать.

— Отличный удар, хозяин! Бац — и все! Пусть знает свое место! — Мальчишка несколько раз повторил выпад, подражая Криспину. — Хозяин! Эй, хозяин! Вы узнали, что хотели?

Криспин насупился и ничего не ответил. В голове эхом звучали слова Адама: «Филиппа Уолкот была горничной…»

Он слепо мерил шагами серую мостовую от Флитской канавы до Гаттэр-лейн, не обращая внимания ни на Джека, ни на обстановку кругом. Даже распахнув дверь «Кабаньего клыка» и усевшись в любимом углу, он не вышел из глубокой задумчивости. Криспин просто сидел на лавке, уставившись на изрезанную ножами столешницу, и поэтому вздрогнул, когда Элеонора со стуком поставила перед ним кружку с вином.

— Криспин.

Она бросила взгляд на Джека, который умильно улыбнулся в надежде на свою кружку вина, но, как обычно, оставила его без внимания. Элеонора опустила кожаный кувшин на стол и села с противоположной стороны. Белый, опрятный головной платок, повязанный умелыми руками, позволял рассмотреть лишь карие глаза, светлые брови, щеки да упрямый нос, слегка покрасневший от холода.

— Что вас гложет? Вы витаете где-то далеко-далеко.

— В самом деле?

Он взял кружку обеими руками и сделал большой глоток.

Элеонора и ее муж Гилберт всегда участливо выслушивали рассказы Криспина. Но что сказать сейчас? Да и почему услышанная от Адама новость так его задела? Как могла эта Уолкот, с которой он был почти незнаком, хоть, что-то для него значить?

И тем не менее…

Криспин потер лоб, причесал густые, жесткие волосы. Бросил взгляд на Джека.

— Говорить тут не о чем, — буркнул Криспин.

— О! Бьюсь об заклад, дело в женщине!

— Почему вы всегда думаете, что обязательно должна быть замешана какая-то женщина?

— Потому что только женщина способна вызвать такой меланхолический вид.

Криспин обмяк и принялся вертеть в руках кружку.

— Считайте себе что хотите.

— Криспин, — промолвила она самым умиротворяющим тоном. — Разве я когда-нибудь позволяла вам в одиночестве думать ваши горькие думы? Ну же, рассказывайте. Вы сами знаете, что от этого станет лучше.

— Никогда мне от этого не становилось лучше! Только вам.

Элеонора подалась вперед, показывая внушительную грудь.

— Мы ведь так за вас беспокоимся, Криспин. Слава Богу, у нас есть Джек Такер, — сказала она, похлопывая мальчишку по запястью. Тот мрачно улыбнулся и спрятал руку подальше. — Хоть кто-то за вами присматривает, но мне бы хотелось, чтобы это была супруга.

— Опять вы за свое… Женщина, в который раз повторяю: если меня не прекратят мучить этой ерундой, я найду себе другое место столоваться.

— На всей Гаттэр-лейн нет другой такой таверны, где бы вам верили в долг месяц за месяцем, и вы это знаете. И вообще, мы с Гилбертом теперь ваша единственная семья. Вот почему я и завожу такие разговоры время от времени.

— Скорее, раз за разом… — пробурчал он в кружку, обтер рот тыльной стороной ладони и плеснул себе вина. Рубиновая жидкость заколыхалась зыбкими волнами. — Дело в том… — Криспин покачал головой, удивляясь умению Элеоноры вытаскивать из него слова. Именно что раз за разом. — В общем, я ее даже не знаю. Почти. — Мысли о Филиппе бились пойманной птичкой. — Она мне совершенно не подходит. Но… пленяет…

— Она заказчица?

— Вроде того… или нет. Может быть. — Он невесело хмыкнул. — Не знаю.

— Я рада, что все выяснилось.

— Элеонора, здесь и обсуждать нечего. Пустое место.

— Отчего же вы горюете?

— Ничего я не горюю!

Вперед вылез Джек.

— На нее следует взглянуть разок, и тогда все станет ясно, — заявил он и поежился под обжигающим взглядом Криспина. Мальчишка развел руками, оправдываясь. — Ей-богу! Там есть на что посмотреть.

— Ты-то где ее видел? — свел брови Криспин.

— А на рынке. — Джек присвистнул и подмигнул Элеоноре. — Мистрис Филиппа Уолкот. Молодая и красивая.

Криспин побуравил паренька взглядом, затем вздохнул, извлек миниатюру из кошеля и передал его трактирщице.

— О-о, Криспин… Какая пригожая… И большое сходство с портретом?

— Да.

— А где вы его взяли?

— У ее мужа.

Ошеломленная, Элеонора медленно положила портрет на стол.

— Криспин Гест!

— Нет-нет, видит Бог, здесь не то, что вы думаете! Как такое могло прийти вам в голову? Ее муж мертв. Его убили прошлой ночью.

Трактирщица перекрестилась и вернула миниатюру с таким видом, словно это был сам мертвец.

— Спаси и сохрани! Криспин! Но это не… вы?

Возмущенный вид Криспина успокоил ее, хотя и ненадолго.

— Что ж, разве можно обижаться на женщину, которая только что потеряла мужа, если она отказывается смотреть в вашу сторону, — сказала она.

— Да не в этом дело. — Он протяжно и горько вздохнул. — Какая, впрочем, разница… — Криспин на секунду взял миниатюру в руку, затем кинул ее на стол. Портрет упал изображением вверх. Нарисованное лицо Филиппы безмятежно уставилось в потолок. — В конце концов, она всего лишь служанка.

— Служанка? Никто не рисует портретов прислуги.

Джек потянулся к кувшину, однако Элеонора решительно отставила его подальше.