– И как бежала по лесу, тоже не помнишь? – ласково спросила женщина.

Девочка нахмурилась и закусила губу.

– Но ты хотя бы знаешь, от кого ты бежала? – Незнакомка придвинулась ближе, от нее пахнуло молоком и почему-то ладаном, что одновременно пугало и завораживало.

– Я помню… их. – Даша почувствовала, как нервный холодок танцует на спине, и скрестила на груди руки. – Они были такие страшные… И они были в моей комнате. Я пробовала не смотреть, пробовала представить, что их не существует… Но чувствовала, что они приближаются… Ко мне, к моей кровати. Кажется, я выпрыгнула в окно…

Короткой фотовспышкой пришло воспоминание – она бежит к лесу, по мокрой холодной траве, бежит, не разбирая дороги, не оборачиваясь. Ветки больно царапают ноги, дыхание сбилось, но остановиться и передохнуть нельзя – за спиной слышны чужие шаги.

Их шаги.

– Они были мертвые? – понимающе улыбнулась странная женщина.

Даша отшатнулась – от страшных слов, от спокойной улыбки и будничного тона. В ее, Дашином, мире взрослые жили на другом полюсе, где царствовали рассудительность и материализм, где считалось, что у таких ранимых и впечатлительных детей, как она, чересчур богатое воображение и слишком яркие сны. В том мире мертвые спокойно спали в своих гробах, и холодный свет луны не мог выманить их наружу. И вот теперь тот мир рухнул.

– Вы… вы тоже в них верите?

– В наших краях они встречаются, – ухмыльнулась женщина. – И убегать от них в лес было очень глупо.

– П-почему? – прошептала Даша.

И получила невозмутимое объяснение:

– В лесу их еще больше. Кишмя кишат, особенно в полнолуние. Тебе просто повезло, что ты добралась сюда невредимой. В деревню они приходят редко, а вот лес – их территория.

– Но… как же так?.. Это ведь… невозможно?

– Ты сама их видела, – пожала плечами женщина.

– Но почему тогда никто о них не знает?

– Потому что очень мало кому удается уйти от них живым. – Страшный смысл слов незнакомки усугубляла ее спокойная улыбка. – Ладно, Дашенька, тебе надо успокоиться. Все же обошлось, ты спаслась. Сейчас я найду тебе какую-нибудь одежду. Можешь выпить чаю, у меня есть теплые ватрушки.

– Я не могу. Меня мама ждет… Сколько сейчас времени?

– Часов у нас не имеется, но полудня еще нет.

– Мне надо идти, – решила Даша. – Вы покажете дорогу? Мне нужно в Верхний Лог.

– И ты даже не позавтракаешь?

– Не могу… А я босиком прибежала?

Женщина кивнула.

– Одежду я тебе дать могу, но обуви мы не носим.

– А вы – кто? – наконец полюбопытствовала Даша.

– Мы… – Женщина задумчиво нахмурилась, но потом вернула улыбку на лицо и беспечно махнула рукой. – Потом поймешь. Давай подберем тебе какое-нибудь платье.

Хозяйка подвела Дашу к огромному сундуку с тяжелым ржавым замком. С неприятным глухим скрипом откинула крышку – сундук был забит простыми домоткаными платьями, грубыми шерстяными носками и шалями, лоскутными покрывалами и неопрятными обрезками ткани. Порывшись, женщина извлекла серое платье с широкими карманами на подоле. Повертела его в руках.

– Будет немного велико, но сойдет. Сколько тебе лет, Даша?

– Двенадцать. С половиной.

– Вот, примерь.

– Я верну, – пообещала Даша, надевая платье.

В плечах платье было ей широко, подол почти доставал до пола, но все же так было лучше, чем ходить в ночной рубашке.

– Ни к чему, – вздохнула женщина. – Возвращать уже ни к чему… Ты уверена, что не хочешь ватрушку?

Немного поколебавшись – да, девочке были неприятны и странный дом, и странная женщина, но в желудке больно пульсировал сосущий голод, а доносившийся из-за двери запах теплого теста сводил с ума, – Даша все-таки отказалась. Мать и так устроит ей выволочку.

– Ну и ладно, потом поешь, – улыбнулась хозяйка. – Пойдем, я провожу тебя до ворот.

Уже потом, недели спустя, Даша много раз возвращалась памятью к этому разговору. Тогда она не придала значения спокойной снисходительности женщины и ее навязчивому гостеприимству, но позже поняла: та и не собиралась ее отпускать. Была уверена, что Даша не вернется домой. Играла с ней, как кошка с мышонком. Пыталась создать иллюзию добровольности.

Они вышли на крыльцо. День выдался солнечным, Даша сощурилась и несколько раз чихнула. Женщина рассмеялась и погладила ее по голове. Девочке отчего-то были неприятны ее прикосновения, и она инстинктивно отстранилась, чем вызвала новую порцию хрустального беспечного смеха.

К небольшой деревеньке – не наберется и десятка домов – со всех сторон подступал еловый лес. Странное поселение – избы расположены не вдоль главной улицы, как обычно бывает в деревнях, а по кругу, вокруг поляны с вытоптанной травой. Все дома одинаковые, бревенчатые, с некрашеными резными наличниками, и они обнесены новеньким забором, достаточно высоким, чтобы снаружи были видны только покрытые рубероидом крыши.

Даша поджала босые пальцы ног. Изнеженная московская девочка, дочь художницы, чувствовала себя неуютно босой. А сопровождающая тоже не носила обуви – ее широкие ступни с мясистыми грубыми пальцами и твердыми тусклыми ногтями давно загрубели, были покрыты наростами желтоватых мозолей, многолетняя грязь, казалось, впиталась в каждую трещинку и пору. Даша брезгливо отвернулась. Ее мать всегда ухаживала за ногами, раз в две недели к ним приходила неулыбчивая педикюрша – мамины пятки обрабатывались опасной бритвой, а ногти красились в глянцевый алый или розовый цвет. Мама любила открытые босоножки и подобно жительницам Европы носила их до первого снега. Даже зимой иногда могла позволить себе отправиться в гости в шубе и босоножках – такое сочетание отчего-то казалось художнице высшим шиком. Вспомнив о маме, Даша улыбнулась. Ну и пусть, что ее будут ругать, главное – поскорее убраться из странной неуютной деревни.

– Лада, кто это с тобой?

К крыльцу подошла пожилая женщина с глубоко прорезавшими кожу лучиками морщин и с зелеными смеющимися глазами. На ней было почти такое же платье, как на Даше, – серое, грубое, с большим карманом. И она, как спутница девочки, тоже давно не пользовалась обувью, что было понятно по состоянию ее ступней. А волосы были прихвачены платком, точно так же, как и волосы Лады. На плечах прохожей лежало деревянное коромысло, на обоих концах которого висели пустые ведра.

Даша с любопытством на нее уставилась – коромысло девочка видела только один раз в жизни, когда в прошлом году с классом ходила в музей крестьянского быта.

– А это Даша!

Даше показалось или в голосе Лады прозвучала гордость?!

– Она теперь у тебя живет? – Старая женщина наклонила голову набок, что сделало ее похожей на птицу. – Хорошая девочка.

– Она хочет вернуться домой, – объяснила Лада. – В Верхний Лог.

Прохожая понимающе улыбнулась, но что-то в выражении ее лица показалось Даше подозрительным.

– Так мы пойдем? – осмелев, дернула она Ладу за рукав. – Мама волноваться будет.

Женщина с коромыслом криво усмехнулась и пошла по своим делам, напевая под нос какую-то песенку.

– Ну да, ну да. Видишь, за тем домом ворота? – махнула рукой куда-то в сторону. – Щеколду