Но Саша отчего-то проснулась и, еще прежде чем поежилась от предрассветного неуюта, поняла, что тишина не абсолютна: какие-то неясные звуки доносятся снизу, со двора. Она прислушалась – звуки показались ей мелодичными. Она подошла к окну и посмотрела вниз сквозь прозрачную занавеску.

Во дворе под фонарем стоял Филипп в светлом плаще. Он выглядел так буднично, что на него легко было вовсе не обратить внимания. Но ведь важные события всегда совершаются буднично, и глупо думать, будто им должен предшествовать трубный глас. Гитарный разве что.

Да, в руках он держал гитару. Саша чуть было окно не распахнула, чтобы получше это разглядеть, и только в последний момент опомнилась. Не хватало снова горло застудить! Но за целый месяц, прошедший после ее знаменательной простуды, не произошло ни одного события, которое взбудоражило бы ее и взбодрило так, как явление этого мужчины с гитарой у нее под окном. Поэтому ничего удивительного не было в ее порыве немедленно распахнуть окно.

Она приоткрыла форточку и прислушалась.

– Я здесь, Инезилья! – речитативом произнес Филипп. Голос у него был приятный. – Я здесь, под окном! Объята Севилья и мраком, и сном.

Она прослушала песню до конца. И про отвагу, и про плащ, и про шелковые петли, которые требовалось не медля привесить к окошку.

На «шелковых петлях» Саша открыла окно.

– Ловите ключи, Филипп, – сказала она.

Это были первые слова, произнесенные ею за месяц. Они выговорились сами собою, без размышлений, и так легко, что она вздрогнула от радости. Голос звучал неплохо. Да что там – главное, что он вообще звучал! Саша вспомнила ужас, который охватил ее месяц назад, когда она проснулась утром и поняла, что вместо голоса из ее горла вырывается какой-то отвратительный сип…

– Я вам звонил, Александра, – сказал Филипп, глядя на нее снизу, из просторного дворового колодца. – Вы не отвечали. Вот я и вспомнил, что обещал прийти с гитарой к вам под окно.

Понятно, что не отвечала. Даже телефонный шнур из розетки выдернула, чтобы звонки не досаждали. Кельнский концерт отменила письмом, и следующий, в Братиславе, в светлом зале, где однажды играл шестилетний Моцарт, ничего не поделаешь, отменила тоже.

– Как же вы узнали, что я здесь? – спросила она.

– У вас ночью свет горел. Я ехал из аэропорта и увидел. Съездил к себе на Плющиху за гитарой и вернулся сюда.

Из-за предутренней тишины, которая больше не казалась Саше ни тревожной, ни зловещей, они могли разговаривать так, будто не разделены тремя этажами, а стоят рядом.

– Поднимайтесь, поднимайтесь, – повторила Саша.

Звякнули об асфальт ключи. Пока он входил в подъезд, поднимался по лестнице, Саша умылась и закуталась в теплый махровый халат.

В доме до сих пор не топили. Это, в числе многого прочего, раздражало ее в Москве. Ну почему нельзя поставить на батареи регуляторы, чтобы каждый отмерял себе тепло сам, как хочет и когда хочет, и сам бы за это платил? Хорошо Любе Маланиной, она вообще не мерзнет, натура ей такая досталась от отца-казака. А у Саши зуб на зуб не попадает в стылых комнатах. Давно она не оказывалась осенью в Москве! И сейчас не оказалась бы, если б не уцепилась от потери голоса за родные стены.

Филипп раскраснелся от ночного мороза. В этот раз он понравился Саше даже больше, чем в прошлый. Возможно, просто потому, что она устала от своего затворничества. Но почему бы ни было – она обрадовалась его появлению. Да, в конце концов, она целый месяц умирала от самой обыкновенной скуки, и не монашка же она, а женщина, полная сил и интереса к жизни.

И к тому же, и главное – к ней вернулся голос! Сознание этого наполняло ее восторгом, и появление Филиппа отлично с ее восторгом совпало.

– Извините, что разбудил вас, – сказал он с порога. – Не стал бы, но боялся, что вы снова ускользнете от меня.

Ага, значит, он охотится за ней, значит, охвачен азартом! Ей нравилось читать его намерения в словах и во взгляде блестящих черных глаз. Он не то что совсем не скрывал своих намерений, но скрывал их ровно настолько, чтобы они не казались пресными, чтобы будоражили и интриговали. Это была нехитрая, но всегда увлекательная интрига. Саша поддалась ей с удовольствием.

Он выглядел так, будто приехал с юга. Хотя нет, он просто смуглый, это и в первую встречу бросилось ей в глаза, только она это позабыла, потому что с тех пор не думала о нем. Она не думала о нем? Удивительно! Нынешнее его появление так обрадовало ее и взбудоражило, что в недавнее равнодушие даже не верилось.

– А откуда вы прилетели? – спросила она.

Он шагнул с лестничной площадки в прихожую и ответил:

– Из Индии.

– Вы увлекаетесь Индией? – удивилась Саша.

Людей, увлеченных Индией – индийской философией жизни, так точнее было бы сказать, – она повидала немало. Индия была в моде, но в моде особой – не в сиюминутной, а в вечной моде у людей, презирающих любое жизненное усилие и любой его результат. Филипп совсем не был похож на этих людей.

– У меня там представительство фирмы, – сказал он. – Люди на меня работают.

Ну да, он же компьютерными программами занимается. Тогда понятно.

– Ваши люди живут в коробках из-под холодильников? – усмехнулась она.

– А вы откуда знаете?

– Брат моего бывшего любовника, – объяснила Саша, – сотрудничает с индийскими разработчиками программ. Он рассказывал: люди с блестящим образованием и с феноменальным талантом живут в коробках из-под холодильников, считают это совершенно нормальным, лишь бы электричество было и выход в Интернет, и пишут какие-то программы, именно что феноменальные. Он говорит, такие люди победят в любом жизненном единоборстве, – добавила она.

– А вы? – поинтересовался Филипп. – Вы тоже так думаете?

– Я об этом вообще не думаю. Я в Индии была один раз. Хотела посмотреть храмы. Но не посмотрела.

– Почему?

– Обувь надо было снимать. А я как увидела, кто в эти храмы босиком входит… Нет уж, спасибо. А любовник мой еще съездил в ту местность – как ее? – где трупы сжигают. Очень выразительно живописал, как куски недожженных трупов по Гангу плавают. Это у них считается большим счастьем, чтобы твой труп именно там сожгли. По-моему, мы с ними живем на разных планетах. А я в астронавты никогда не готовилась.

– Поэтому вы расстались с тем своим любовником? – спросил Филипп.

Саша расхохоталась.

– Я думала, вы еще что-нибудь про Индию спросите, – сказала она.

– Про Индию я и сам все знаю. – Он улыбнулся. – А про вас нет. И вы меня гораздо больше интересуете, чем все Индии, вместе взятые.

Правильно. Замысловатые комплименты перестают быть комплиментами и становятся просто пошлостями. Он и не пытается быть замысловатым.

– Накормить вас нечем, – сказала Саша. – Напоить тоже. Разве что водой из крана. Я неделю из дому не выходила.