- Брось. Угощаем. Надя, холодной минералки полковнику.

Петю передернуло. Милиционер сильно переживал из-за своего звания - четыре года в младших сержантах. А как выдвинешься, если ничего не происходит? Пара драк шоферни на стоянке, "черного" измутузили, козу увели у Матрены... Драку разняли сами шоферы. Заявлений никто не подавал. Расследовать нечего. Козу не нашли. Видимо, увезли те же дальнобойщики, и пасется скотинка где-нибудь в соседнем районе. Как выдвинуться?

- Я серьезного разговора хочу.. -начал сержант.

- Ну если серьезного...

- Не надо насмехаться. Вы туда-сюда, а мне тут жить.

- К чему клонишь? - спросил Артеменко, прикидываясь, будто не понимает, о чем речь. На самом деле песня была старая, ее сержант заводил при каждой встрече с дальнобойщиками: вам, ребята, все равно где гулять, а Наде здесь жить. Она мечтает о городе, и никак эту блажь не вышибить. Вы, мужики, должны понимать - нечего ей там Делать. Кому нужна провинциальная официантка? Не обещайте ничего, а главное - не берите с собой в столицу. Пропадет баба.

Друзья согласно кивали, хотя прекрасно понимали Надежду. Захолустье. Трасса. Грязь. И перспектива выйти замуж за этого мента. Огород. Коза. Может, свинки. И тоскливые вечера у телевизора,; где все сверкает и переливается, где голоногие девицы-певицы, красивые усатые или небритые мужчины...

Милиционер заткнулся. Надя принесла лагманы.

- Опять ноешь?.. -спросила она полуутвердительно.

- Ничего подобного, - покраснел сержант.

- Не слушайте вы его. Наплетет, чего не знает. Не пойду я за тебя. Не пойду. Понял? Чего заказывать будешь? А ничего, так ступай, место не занимай.

Мест кругом было предостаточно.

Гун с сожалением посмотрел на незадачливого милиционера:

- Не расстраивайся, сержант, это она по молодости. Перебесится. Встряска ей нужна. Понял?

- Это как?

- Это уж сам думай.

Милиционер обреченно вздохнул:

- Я ведь Москву знаю. Служил в области. Там такие... Такие...

- Всякие там... -вспомнив Зару, жестко сказал Гун.

ГЛОТОВ

Вечерний обход не внес ничего существенного в жизнь больного. Сняли одну капельницу, зато в левую и правую ягодицы засадили по паре уколов.

Глотов ворочался на кровати, кряхтел, но никак не мог найти удобного положения. Видимо, по аналогии вспомнились жесткие армейские кровати. Всплыли эпизоды службы в армии. Взвод управления обычно не гоняли на хозработы, но случались авральные ситуации, когда среди ночи поднимали и их. Полусонные, брели они в порт, где разгружали баржи. Хорошо, если приходили продукты питания. Тогда можно запросто уронить ящик за борт или под ноги учетчику. Товар считался некондиционным, и взвод наедался до отвала.

Глотов наконец улегся и уставился в потолок.. Хотел восстановить в памяти, о чем он говорил Артеменко в машине "скорой помощи". Все ли? И насколько все? Василий Степанович всерьез перепугался. Нет, умирать он не собирался. Тем более бросать работу. Правда, база теперь принадлежит ему только номинально, но ведь она создана им, это его детище...

В последнее время заметил некие странности в поведении отдельных сотрудников и водителей: ильичевский маршрут окончательно выделился как бы в самостоятельное предприятие. Не было разве что отдельного счета. Шоферы вели себя независимо, и не было никакой возможности выстраивать справедливый график, ибо они практически не участвовали в общем процессе. Первой заметила несоответствие старший диспетчер. Пришла чуть ли не в слезах в старую конторку-Глотова и пожаловалась на хамство. В столице тогда свирепствовал грипп. Водителей не хватало. Основные маршруты зашивались. За баранку посадили даже стажеров. Мария Игнатьевна рискнула снять с ильичевского направления две машины из двенадцати и выдала им лист на Казань. Надо было доставить на вертолетный завод запчасти. Иначе заводу грозил простой, а базе неприятности. Она знала о негласном приказе не трогать ильичевскую колонну, но иного выхода не нашлось. Первый шофер, усмехнулся и ничего не сказал, а вот старший второй машины разошелся вовсю. То, что перед пожилая женщина, не остановило хама.

Василий Степанович вмешался и поставил водителя на место. Последовала жалоба.

- Глотов, что вы себе позволяете? - заявил Величко, появившись в дверях конторки. - Существует приказ, и не нам с вами его отменять. Водители ильичевского маршрута всегда должны быть наготове. Под парами.

- Это вы что себе позволяете? У нас грипп. Людей нет. А ильичевцы простаивают. И неизвестно, сколько простоят. Да всего две машины взяли. Вы считать умеете?

- Я считать умею. Это у вас трудности с арифметикой с августа девяносто восьмого.

У Глотова мелькнула неприятная мысль: вдруг этот мерзавец сообщит о настоящем хозяине автобазы? Тогда все. Авторитету крышка.

Никакой "крышки", конечно бы, не случилось. Многие, возможно, отнеслись бы к Василию Степановичу с сочувствием, но самолюбию директора был бы нанесен ощутимый удар.

- Молчать! Как стоишь! Поправь галстук! И изволь являться на работу, как все, - к восьм утра. А теперь - марш отсюда!

Опешивший Величко поначалу двинулся к двери, но опомнился, остановился на выходе и недобро усмехнулся.

- Хозяину позвони. Настоящему, -бросил, уходя.

Мария Игнатьевна смотрела на происходящее шроко открытыми глазами. Таким она не видела Глотова с таксистских времен.

Глотов набрал номер Хорошилова и в резких тонах описал ситуацию, попросив уволить водителя и приструнить своего протеже.

Иначе ильичевцы не только мне на голову сядут, но и вам в карман наделают. Сами просили подобрать надежных людей. Видно, деньги кое-кому не впрок идут. Впредь другим наука. А с Величко надо что-то делать. У него всего один маршрут, и не очень загруженный, но есть еще прямые обязанности. Не надо забывать и о дисциплине. Весь отдел полтора часа как на месте, а его светлость задерживается. Не опаздывает - задерживается. Вы меня поняли, Борис Евгеньевич? Предприятие не может функционировать абы как. Люди до обеда ждут подписи своего начальника. Это не дело. У меня все.

Глотов положил трубку, даже не дождавшись ответных слов. Будь что будет. Мария Игнатьевна испугалась не на шутку. Мимо нее проскочило напоминание о третьем лице, но в гневе Глотов был страшен.

Звонок раздался через пять минут. Все это время старший диспетчер и директор старались не смотреть друг на друга. Глотов перекладывал бумаги на столе, выбрасывал из ящиков ненужное. Мария Игнатьевна взялась заваривать чай.

- Черт-те что. Сколько ненужного хлама... - Василий Степанович выкинул в корзину поздравительные открытки от коллектива, отдельных Цехов и лично .Марии Игнатьевны. Ее открытка лежала сверху. Она две ночи сочиняла мадригал, теперь он в урне.