Ей совсем не хотелось срезать сук. Без него дерево смотрелось бы не так привлекательно. Она долго колебалась, но доводы рабочих и уговоры домашних заставили ее принять неприятное решение.

— Вот и все, — произнес Фрэнк, когда последняя ветвь с тоскливым хрустом упала на землю. — Теперь, когда ремонт практически завершен, мы должны отметить это в каком-нибудь ресторанчике.

— Дорогой, тебе не кажется, что лучше отложить поход в ресторан до другого раза? — возразила Эмма, выразительно поглядев на свои потрепанные джинсы и старую майку.

Кэтлин поддержала сестру.

— В самом деле, Фрэнк, не можем же мы пойти туда в таком виде!

В конце концов решили отпраздновать это событие в квартире молодоженов. Эмма позвонила в ресторан и заказала еду на дом, а мужчины купили по дороге несколько бутылок хорошего вина.

За окнами начинало темнеть. Компания уютно устроилась в гостиной у зажженного камина прямо на ковре. Еда была отменно вкусной, вино просто отличным.

Уступая настойчивым уговорам Фрэнка, Кэтлин выпила чуть больше обычного. Приятное тепло растеклось по всему телу. Давно она не чувствовала себя так хорошо и умиротворенно. Эмма и Фрэнк, сидящие в обнимку, казалось, распространяли вокруг себя невидимые флюиды счастья, и Кэтлин с наслаждением купалась в них.

Гордон растянулся на полу и, лениво прищурившись, смотрел на огонь. Изредка он переводил взгляд на воркующую парочку, и в его глазах загорались насмешливые огоньки.

Фрэнк в очередной раз собрался наполнить бокал Гордона, но тот удержал руку брата.

— Больше не надо, — произнес он. — Мне сегодня еще вести машину.

— Но у нас сегодня праздник! — возразил Фрэнк. — А после возьмешь такси или останешься здесь на ночь. У нас много свободного места.

— Ну, раз так… — Гордон подставил свой бокал, задумчиво наблюдая за тем, как темная влага переливается в отблесках пламени.

Фрэнк встал и включил медленную романтическую музыку. Протянув руку, он помог Эмме подняться. Тесно прижавшись друг к другу, они медленно закружились по комнате.

Наконец Эмма зевнула и сказала, что идет спать. Неуверенной походкой она направилась к двери, но у порога споткнулась обо что-то невидимое.

Фрэнк бросился к жене и поддержал ее за локоть.

— Идем, любимая, — нежно прошептал он ей на ухо. — Ставь одну ногу… так… теперь другую… — Обернувшись, Фрэнк спросил: — Вы тут обойдетесь без меня?

— Конечно, — отозвался Гордон. — Спокойной ночи!

Кэтлин еще немного посидела на ковре. Затем, отставив бокал в сторону, медленно поднялась, подошла к магнитофону и выключила музыку.

Гордон, посмотрев в ее сторону, пробормотал:

— Зануда.

Молодая женщина вспыхнула и обернулась к нему.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Узнаешь, если согласишься потанцевать со мной. — В его карих глазах отражались огоньки пламени.

Кэтлин огляделась по сторонам. Комната слегка покачивалась.

— Сомневаюсь, что способна на это. Мне кажется, что вино было чересчур крепким.

Гордон дотянулся до бутылки и внимательно рассмотрел этикетку.

— Да нет, вполне обычное, — произнес он. — Просто ты еще не совсем оправилась от болезни. Я, признаюсь, тоже слегка перебрал.

— Ты? — Она недоверчиво посмотрела на мужчину. — Тебе же еще ехать домой!

— Можешь не волноваться, я не поеду. Неужели ты забыла, что Фрэнк предложил мне остаться на ночь? — Гордон лукаво посмотрел на Кэтлин: — Могу ли я надеяться, что ты согреешь мою постель?

— Я, конечно, пьяна, но не настолько! — фыркнула молодая женщина.

Гордон засмеялся.

— Тогда я лучше вызову такси.

Однако он не двинулся с места. Его горячий взгляд заставил сердце Кэтлин забиться быстрее. На всякий случай она отошла подальше.

Атмосфера в гостиной как будто наэлектризовалась. Кэтлин показалось, что некая невидимая паутина опутывает ее и Гордона, связывая воедино, притягивая друг к другу…

Она резко потрясла головой, стараясь избавиться от наваждения.

— Что с тобой? — Гордон поднялся с пола и приблизился к молодой женщине.

— Звенит в ушах, — солгала она.

— Наверное, ты переутомилась сегодня. — В его голосе не было и намека на шутку. — Надо быть осторожней, если не хочешь, чтобы болезнь повторилась.

Кэтлин растрогала такая забота.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Ты так много для меня делаешь!

— Просто мне нравится помогать тебе.

— Почему?

Гордон внимательно посмотрел на Кэтлин.

— Неужели ты думаешь, что у меня есть какие-то скрытые мотивы?

— А разве нет?

Он насмешливо произнес:

— Расположенные ниже пояса? Ты это имеешь в виду, Кэтлин? К сожалению, вынужден тебя огорчить: ты ошибаешься.

— Неужели? Я в этом не уверена.

Гордон нахмурился.

— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? По крайней мере, я — нет.

— Возможно, и не понимаю. — Мысли путались в одурманенном винными парами сознании. Неожиданно для себя Кэтлин спросила: — Ты когда-нибудь любил меня по-настоящему?

Ее слова словно повисли между ними в воздухе. И она тут же преисполнилась презрения к себе за то, что задала подобный вопрос. Но ответ на него мучил ее долгие годы. Когда-то Гордон говорил, что любит ее. Теперь настало время узнать, насколько правдивыми были его слова.

Глаза Гордона потемнели. Красивое лицо окаменело.

— А ты как думаешь? — Он наконец обрел дар речи. — Боже мой! Неужели ты в самом деле считаешь, что…

— Отвечай прямо! — потребовала Кэтлин. Отступать было слишком поздно, она должна выяснить все до конца. — Ты действительно любил меня, когда предложил выйти замуж? Или собирался обвенчаться с деньгами моего отца?

Если бы взглядом убивали, я бы уже была мертва, подумалось Кэтлин. Выражение мужского лица заставило ее усомниться в правоте собственных предположений. Не в силах больше выдержать эту пытку, она отвела взгляд в сторону.

Когда же Гордон наконец заговорил, ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

— Я думал, что земля вращается вокруг тебя, — жестко начал он. — Что луна и звезды навсегда растворятся в черной бесконечности ночи, если ты оставишь меня. Когда же это случилось наяву, мне показалось, что я умер. Солнце померкло, его лучи больше не согревали мою душу, в которой поселился вечный мрак. Мир потерял для меня всякую ценность, раз я не мог разделить его с тобой. Ты была моей душой, моим сердцем. Только рядом с тобой я мог дышать. — Немного помолчав, Гордон горько спросил: — И ты спрашиваешь, любил ли я тебя?