— Ты хочешь, что бы я шантажировала Чарли ими? — возмутилась Дженни. — Никогда! «Я же не ты», — хотела добавить она, но передумала. Не стоит усугублять.

— Дело твое. Тогда дай сюда, — он требовательно протянул руку, и Дженни, поколебавшись, вернула расписки. Раум дотронулся до перстня на левой руке, и камень в платиновой оправе замерцал алым светом, на фоне которого отчетливо выделялся черный контур герба ди Форкалоненов — змей, обвившийся вокруг кинжала. Демон коснулся каждой бумаги, оставляя четкий оттиск.

— Вот теперь все, — он задумчиво посмотрел на девушку своими глазами — красными, как камень в родовом перстне.

Дженни внезапно смутилась. Не к место вспомнилась ванная в его доме, жадный взгляд, по-хозяйски наглые и умелые прикосновения его рук. Странно заныло внизу живота, и девушка стиснула колени, пытаясь избавиться от наваждения.

Он же сволочь! Гад, скотина, любитель поиздеваться и поиграть на нервах! Он ее раздел, облапил, довел до оргазма, а потом заставил пройти через самое невероятное унижение в ее жизни. Да и сегодня издевался все утро. Она должна его ненавидеть! Тогда почему вместо ненависти она ощущает это странное томление? Демон внезапно подвинулся к ней ближе, навис над запрокинутым лицом. Дыхание перехватило, и все мысли вылетели из головы. Обжигающе-горячие пальцы погладили щеку, скользнули вниз к губам и медленно обвели их контур.

Надо вырваться… послать его… сказать, чтобы не распускал руки… Надо… Надо… Раум ухмыльнулся с таким видом, словно читал ее мысли, и они ему нравились. Наклонился, почти касаясь губами ее губ.

— Я оказал тебе услугу. Что нужно сказать? — Катись в бездну! — он отпрянула, тяжело дыша. Вжалась в дверцу машины, не отрывая от ди Форкалонена испуганного взгляда. Но демон больше не пытался сократить дистанцию.

Только смотрел на нее все с той же загадочной улыбкой.

— Катись в бездну! — повторила девушка, пытаясь себя в чем- то убедить. Схватила расписки и выскочила из машины.

За ней никто не гнался, но Дженни все равно покинула парковку бегом. Как будто хотела убежать от собственных мыслей.

Раум откинулся на сиденье и небрежным щелчком пальцев поджег сигару.

Что это вообще такое было? Дурной позыв к благородству? Стремление принять красивую позу? Девочка сидела рядом — руку протяни и возьми. А он не взял.

Позволил уйти, да еще и сам всучил расписки ее ненаглядного Чарли. Отдал один рычаг давления и на словах отрекся от второго.

Почему? Захотелось порисоваться перед жертвой? Ну молодец! Теперь добыча сорвалась с крючка, как хочешь так и лови.

И все же… Прелесть Дженни не в красивом теле — мало ли вокруг смазливых девок? Ее живые, трепещущие чувства. Душа, как бы высокопарно это не звучало — вот что делает ее такой особенной. Эмоции, страсти, раскрасившие ауру девушки в бесподобные оттенки. Такие вкусные-вкусные эмоции. Злость и смущение, надежда и страх. А как сносило голову от ее вожделения — вот где настоящий пир.

Когда она заподозрила шантаж, все это почти исчезло.

Покрылось горькой и гадкой коркой отвращения. Ощущать ее было неприятно.

Нет, Раум правильно поступил, отпустив. Да, он может надавить, заставить. Может даже сломать Дженни, но зачем? И что потом делать со сломанной игрушкой? Разве не интереснее не принудить, но соблазнить? Чтобы отдалась по доброй воле. Человеческие самки легко ведутся на флер больших денег и власти. И еще легче надумывают себе несбыточное.

Конечно, все это наносное, самообман. Сладкая конфетка с дерьмом вместо начинки. Люди не умеют любит. «Любовью» они называют собственные мечты о красивой жизни. И очень обижаются, когда объект притязаний разбивает надежды на осколки с особым цинизмом.

Раум затянулся и высунул руку в окно, чтобы стряхнуть пепел. Кроме вкуса хорошего табака демон все еще ощущал букет выплеснутых девушкой эмоций. Изумительно! Разговор не занял и десяти минут, а Раум чувствовал себя более сытым, чем после двухчасовой оргии с несколькими человечками. А ведь они даже близко к сексу не подошли. Просто поговорили.

Раньше так бывало только с Тасей… Сигара выпала из ослабевших пальцев. Он уставился перед собой невидящими глазами.

Тася… Да, вкус ее эмоций был иным. Более легким что ли… Воздушным, невесомым. И все же… Эта абсолютная отзывчивость. Эта фантастическая чувственность, этот сводящий с ума контакт, когда ничто кроме женщины рядом не имеет значения… Почему он сразу не вспомнил, что уже сталкивался с чем-то подобным?! И где вы, скажите на милость, видели рыжую волчицу? Рыжую, с зелеными глазами, ага. Все волки поголовно — брюнеты или шатены с карими, черными или желтыми глазами. Ах да, она же и оборачиваться не умеет.

Не умеет оборачиваться, не обладает врожденной ментальной защитой, но способна насытить демона полностью за один короткий разговор. И при этом сама Дженни отнюдь не выглядела измученной. После того самого первого раза в ванной она словно перестала реагировать на то, что Раум тянул из нее эмоции. Необычная выносливость для человечки.

А ведь Тася тоже после первого раза потеряла сознание. Зато потом… Сердце забилось часто. Раум облизнул пересохшие губы, уже не пытаясь задавить безумную надежду.

Неужели правда? И ему действительно повезло, второй раз в жизни повезло встретить анхелос. Свободную, а значит ничью.

Анхелос, которая по какому-то нелепому стечению обстоятельств даже не догадывается о своей сущности. Быть может, ее а нам тоже похитили, как было с Тасей.

Если так, то Дженни — сокровище, за которое удавится любой демон.

Если так, то отпускать ее нельзя.

Только анхелос способны до конца насытить вечно голодную сущность демона. Но их осталось слишком мало. Так мало, что до недавнего времени Раум вообще не верил в сказки про давно вымершую расу. И когда в его жизнь вошла Тася — светловолосое чудо с внешностью наивной девочки-подростка — он поступил с ней так же, как привык поступать со всеми женщинами.

Ошибка, мысли о которой до сих пор отзывалось в душе досадой и яростью. Причина, по которой Раум старался даже не вспоминать лишний раз о своем слишком удачливом кузене и его молодой жене.

Анхелос умеют любить по-настоящему. Любить, невзирая на деньги и статус. Только за то, что ты — это ты. Умеют отдавать, ничего не ожидая взамен. И от мысли, что он когда-то встретил женщину, способную на подобное, но в своем извечном цинизме упустил, Рауму хотелось выть.

Он бы убил Армеллина, если бы верил, что это хоть что-то изменит. Но пример второго кузена — Дэмиана — был слишком наглядным. Раум отнюдь не рвался повторять его судьбу. Он всегда был благоразумным мальчиком. Настолько благоразумным, что сам пошел к мозгоправу, выбрав лучшего из лучших. Почти год работы с зависимостью. Четыре месяца жестокой ломки, бессонных ночей, когда он топил тоску и жажду в виски, прятался от нее за карточным столом и в борделях. Когда снова и снова покупал и соблазнял женщин хоть немного похожих на ту, единственную.