Войдя в бани, Атрет снял тунику и пошел во фригидарий. Серт направился вслед за ним, прошел по дорожке вдоль стены и с восхищением оглядел его. Какое мощное тело, какие мускулы! Неудивительно, что женщины просто с ума по нему сходили. Атрет вышел из бассейна с другой стороны, в каждом его движении отражалась невиданная мощь. Серт гордился им.

— Твое имя до сих пор скандируют на трибунах.

Атрет взял полотенце и обернул бедра.

— Мои сражения давно закончились.

Серт слегка улыбнулся, и в темных глазах мелькнула насмешливая искра.

— Ты даже не предложишь своему другу вина?

— Лагос, — позвал Атрет и жестом дал рабу указания. Лагос налил вина в серебряный кубок и поднес его Серту.

Серт поднял кубок для тоста.

— За твое возвращение на арену, — сказал он и выпил вино, ничуть не смутившись от того взгляда, которым одарил его Атрет. Отставив кубок, он добавил: — Я пришел к тебе с предложением.

— Оставь его при себе.

— Сначала выслушай.

— Оставь его при себе!

Серт снова взял кубок, задумчиво помешивая вино.

— Может, все–таки передумаешь?

— Меня ничто не заставит снова сражаться на арене.

— Ничто? Ты бросаешь вызов богам, Атрет. Уверяю тебя, это неразумно. Не забывай, что в Ефес тебя призвала сама Артемида.

Атрет цинично засмеялся.

— Ты хорошо заплатил Веспасиану. Вот почему я здесь.

Серта эти слова оскорбили, но он решил не реагировать на такое богохульство, а пойти другим путем.

— Думаю, я тебя обрадую, если скажу, что Веспасиан мертв.

Атрет взглянул на него.

— Надеюсь, он был убит. — Атрет щелкнул пальцами. — Лагос, принеси еще вина. Наполни кубки до краев. Сегодня у меня праздник.

Серт тихо засмеялся.

— Тогда я вынужден тебя огорчить, потому что он умер своей смертью. Хотя нельзя сказать, что кроме тебя некому было пожелать ему смерти, и особенно это касается старой аристократии, которой пришлось потесниться в Сенате, так как Веспасиан призвал туда провинциалов из Испании. Говорили, что отец Веспасиана был испанским сборщиком налогов, и как там теперь повернутся дела, никто не знает.

— Не все ли равно?

— Этим испанцам, думаю, нет. Он ведь им покровительствовал. Он предоставил им все права, какими обладают граждане Рима, во всех магистратах. — Серт засмеялся. — А уж аристократические семьи этого ему простить не могли, считали его плебеем. — Серт снова поднял кубок. Но, кем бы он там ни был на самом деле, он был все же великим императором.

— Великим? — Атрет пробормотал ругательство и сплюнул на мраморный пол.

— Да, великим. Думаю, величайшим со времен Юлия Цезаря. Несмотря на его скупость, его финансовые реформы спасли Рим от финансового краха. Его философия состояла в том, чтобы сначала восстановить хотя бы начатки стабильности, а потом развить их. И здесь он добился немалых успехов. Памятником его усилиям сейчас в Риме стоят Форум и Храм мира. Жаль только, что он так и не закончил колоссальную арену, которую начал строить на развалинах Золотого дворца Нерона.

— Да, очень жаль, — иронически поддакнул Атрет.

— О да, я знаю, ты его ненавидел. Это и понятно. В конце концов, разве не его брат подавил восстание в Германии?

Атрет мрачно взглянул на него.

— Восстание живет.

— Больше нет, Атрет. Тебя долго, очень долго не было на родине. Веспасиан присоединил к империи часть Южной Германии и треугольник между Рейном и Базелем. Германцы теперь совершенно рассеялись и никакой угрозы Риму не представляют. Все–таки, что ни говори, Веспасиан был военным гением. — Серт видел, как Атрету не нравилось все это слушать. В нем так и закипала ненависть. Этого только Серту и нужно было. Не давать огню угаснуть.

— Ты наверняка хорошо помнишь его младшего сына, Домициана.

Атрет прекрасно все помнил.

— Кажется, это он устроил тебе последний поединок в Риме, — как бы невзначай добавил Серт, распаляя Атрета еще больше. — Так вот, императором теперь стал его старший брат, Тит.

Атрет допил оставшееся в его кубке вино.

— Его военная карьера оказалась такой же блестящей, как и у его отца, — сказал Серт. — Ведь это Тит подавил восстание в Иудее и не оставил камня на камне от Иерусалима. И если не считать того, что ему так и не удалось покорить сердце иудейской царицы Вереники, то его карьера просто безупречна. Pax Romana любой ценой. Теперь нам остается только надеяться, что и в административных делах он окажется не менее талантлив.

Атрет отставил в сторону пустой кубок и взял с полки еще одно полотенце. Он тщательно вытер голову и торс. Его голубые глаза блестели.

Серт удовлетворенно наблюдал за ним.

— Я слышал, ты несколько дней назад был в городе, — сказал он как бы невзначай. При этом Серт не сказал, что эти слухи ему подтвердил Галл, хотя и не смог объяснить, что именно заставило Атрета тайно отправиться туда. Наверное, причина была очень важная, и Серт хотел знать, какая именно. Кто знает, может быть, он попробует использовать это обстоятельство, чтобы вернуть Атрета на арену.

— Я пошел поклониться богине, но меня чуть не растерзала толпа, — сказал Атрет, решив больше ничего к этому не добавлять.

Серт тут же решил ухватиться за такую возможность:

— Я ведь на дружеской ноге с проконсулом. Не сомневаюсь, стоит мне замолвить словечко, и он охотно выделит тебе легионеров для охраны. Ты сможешь приходить в город в любое время, поклоняться своей богине, когда захочешь, и не думать, будет тебе это стоить жизни или нет.

Серт улыбался про себя. Те меры, которые он предлагал, без внимания остаться не могли. Поскольку Атрета уже узнали, ажиотаж вокруг него снова распространится по городу, подобно лихорадке, и этот ажиотаж должен разогреть в Атрете остывшую было кровь. Пусть он услышит, как толпа, подобно заклинанию, повторяет его имя. Пусть он знает, что ему поклоняются почти как богу.

— Мне бы так хотелось, чтобы все вообще забыли о моем существовании, — сказал Атрет. Он не поддастся на ухищрения Серта. — А твои предложения только раззадорят толпу, так ведь? — добавил он, насмешливо приподняв одну бровь.

Серт насмешливо улыбнулся и покачал головой.

— Эх, Атрет, друг мой дорогой, неприятно мне слышать, что ты мне не доверяешь. Разве я до сих пор не отстаивал твои интересы?

Атрет холодно усмехнулся.

— Только тогда, когда они совпадали с твоими.

Серт скрыл свою досаду. Атрету трудно было отказать в проницательности. Ведь на арене он побеждал не только за счет своей физической силы и храбрости. Для германского варвара Атрет был невероятно умен. Такое сочетание ненависти и проницательности опасно, но от этого его поединки становились только зрелищнее.