— Он боялся показаться слабым? — спросил Юар.

Рагнар перевел взгляд на него.

— Я так не думаю, — ответил он и немного откинулся назад. — У него все же была нормальная самооценка. Но он знал, как и все мы, что вокруг этого недуга в обществе существует множество предрассудков.

— Насколько мы поняли, он был болен довольно давно, — произнес Алекс и про себя выругался, что они до сих пор не связались с лечащим врачом Якоба.

— Несколько десятков лет, — вздохнул настоятель. — С юношеских лет. Слава богу, медицина с тех пор сделала большие успехи. Я понял, что первые годы были для него особенно тяжелыми. Вроде бы его мать тоже страдала от депрессии.

— Она жива? — спросил Юар.

— Нет, — ответил настоятель и отпил немного кофе. — Она покончила жизнь самоубийством, когда ему было четырнадцать. Вот тогда он и решил стать священником.

Алекс вздрогнул. Некоторые проблемы, похоже, передаются, как эстафета, от поколения к поколению.

— Что вы думаете о произошедшем вчера вечером? — осторожно спросил он и попытался поймать взгляд настоятеля.

— Вы имеете в виду, верю ли я, что это совершил Якоб? Застрелил Марью, а затем себя самого?

Алекс кивнул.

Рагнар сглотнул несколько раз, глядя мимо Алекса и Юара в окно, на снег, лежащий на деревьях и на земле.

— Увы, я думаю, что именно так все и произошло.

И, словно вдруг ощутив, что сидит в крайне неудобной позе, он подвинулся и закинул ногу на ногу. Свои большие ладони он положил на колени.

Единственным звуком, нарушавшим повисшую тишину, было чирканье ручки Юара, скользящей по наполовину исписанной странице блокнота.

— Последние трое суток он явно был в ужасном состоянии, — произнес Рагнар напряженным голосом. — И я жалею, да, сожалею от всего сердца, что не поднял тревогу и ничего не рассказал хотя бы Марье.

— Что именно? — спросил Алекс.

— О Каролине, — промолвил Рагнар и, наклонившись над столом, спрятал лицо в ладонях. — Бедняжка Лина, у нее вся жизнь пошла наперекосяк.

Алекс заметил, что Юар перестал писать.

— Вы хорошо ее знали? — поинтересовался он.

— Взрослой — нет, не очень. Я хорошо ее знал, когда она была моложе, — произнес Рагнар. — Но Якоб постоянно рассказывал о ее жизни. О ее пристрастии к наркотикам и попытках с ними покончить.

Он покачал головой.

— Якоб лишь несколько лет назад осознал, что с ней происходит. Она всегда ведь была очень требовательна к себе, и когда во время учебы она не смогла всегда быть первой, то начала пробовать разные наркотики. Сначала чтобы успевать больше и лучше, а потом эта зависимость стала ее очередной проблемой.

— Но ее мать, Марья, наверняка тоже знала о проблемах Каролины? — предположил Алекс.

— Разумеется, — ответил Рагнар. — Но с отцом у девушки были более доверительные отношения, поэтому именно он лучше представлял себе ситуацию. А поскольку проблем у супругов и без этого хватало, Якоб предпочел не посвящать Марью во все подробности.

— Все равно она должна была что-то заподозрить, — заметил Юар. — Ведь, насколько я понимаю, дочь регулярно принимала наркотики на протяжении нескольких лет.

— Да, это, конечно, так, — принялся объяснять Рагнар с некоторой жесткостью в голосе. — Но при некотором усилии все можно сгладить, тем более для матери, которая все равно не в силах увидеть очевидное.

— Вы имеете в виду, она закрывала глаза на некоторые проблемы дочери? — спросил Алекс.

— Да, именно так, — подтвердил Рагнар. — И по-моему, не так уж это странно. Альбинам и без того было тяжко из-за болезни Якоба, а тут внезапно еще и с дочерью проблемы. У Марьи просто не осталось сил. Так иногда случается.

Алекс, как отец двоих детей, не был так уж согласен с настоятелем, а впрочем, комиссар плохо представлял себе, что такое постоянно жить рядом с человеком, страдающим тяжелой депрессией. Наверное, существует некий естественный предел горя, которое человек может вынести. В этом смысле Рагнар прав.

— Якоб получил известие о смерти дочери в воскресенье вечером, — продолжал Рагнар. — Он позвонил мне вскоре после этого, в растерянности и отчаянии.

— А от кого он получил это известие? — спросил Алекс.

На мгновение Рагнар замялся:

— Я не знаю… это важно?

— Скорее всего, нет, — сказал Алекс, — но хотелось бы знать все равно.

Юар беспокойно заерзал:

— Разве он ничего не рассказал жене?

Рагнар прикусил нижнюю губу и покачал головой:

— Ни слова. И меня умолял тоже ничего не говорить. По его словам, он хотел сам осмыслить случившееся, прежде чем говорить об этом Марье. Признаться, я не видел причин не пойти ему навстречу и дал ему время до среды, то есть до сегодняшнего дня.

— До сегодня? — переспросил Алекс.

Настоятель кивнул.

— Сегодня Марья должна была принимать участие в приходском собрании, и если бы Якоб до тех пор не сообщил ей скорбную весть, то я бы сам это сделал — так мы с ним договорились. Ей ведь следовало это узнать в конце концов.

В голове у Алекса крутилось множество мыслей. Картина постепенно прояснялась.

— А потом вы разговаривали с ним или это был последний разговор?

— Мы созванивались еще один раз, — отозвался Рагнар и снова напрягся. — Вчера. В его голосе звучало странное облегчение, он заявил, что собирается рассказать все Марье вечером. Что все разрешится.

Он сделал глубокий вдох. Алекс испугался, что настоятель разрыдается, но этого не произошло.

— Что все разрешится, — повторил настоятель глухим голосом. — Мне следовало понять, следовало предпринять что-нибудь. Но я ничего не сделал. Пальцем не пошевелил.

— Такое часто случается, — заявил Юар таким деловитым голосом, что настоятель и Алекс удивленно посмотрели на него.

Юар отложил ручку и отодвинул блокнот.

— Мы полагаем, что мы разумны и проницательны в любой ситуации, но, к сожалению, человек устроен иначе. Мы ведь не способны читать мысли, и «понять» мы можем только потом, когда узнаем все факты и станет ясно, что нам следовало что-нибудь предпринять. И тогда мы призываем самих себя к ответу. Совершенно напрасно. — Он покачал головой. — Поверьте, в тот момент у вас не было тех решающих сведений, которыми, как вам теперь кажется, вы располагали с самого начала.

Алекс изумленно посмотрел на своего молодого коллегу: как же мало мы знаем друг о друге!

— Другие друзья Марьи и Якоба утверждают, что Якоб не мог застрелить себя и жену, — сказал он.

Настоятель медлил.

— Вы имеете в виду Элси и Свена? — медленно произнес он. — Они уже давно не являются лучшими друзьями Марьи и Якоба и многого не знали.