Сложившись вдвое, детина рухнул на кровать. Добивать его Аркадий не стал. И смысла в этом не было, и возможности. На него смотрело черное жерло боевого пистолета. И это был очень убедительный аргумент, чтобы вывести его из игры.

– Ну, молоток! Трофима, как пацана, сделал, – засмеялся Каманин.

Он стоял у открытой двери, сунув руки в карманы. Один охранник из его свиты пытался встать с кровати, другой держал Аркадия на прицеле своего пистолета.

– Это что, мода сейчас такая, людей так будить? – хмуро спросил Аркадий.

– Нет, это мода сейчас такая пошла по чужим женам ходить. Сергей Михайлович тебя предупреждал?

– Предупреждал, – ответил сам Перекатов.

Широким шагом он вошел в комнату, встал рядом с вооруженным охранником.

– Ну, что мне с тобой делать? – спросил он, зло глядя на Одинцова.

– Лучше скажите, что я делал?

– К жене моей в постель влез… Тебя охранник вытащил. Или скажешь, что сам ушел?

– Чепуха какая-то.

– Чепуху мы твою отстрелим. И потом вместе с тобой в землю зароем.

– Не было ничего, – мотнул головой Аркадий.

– Ну да, конечно…

– Плохи твои дела, мужик, – осуждающе посмотрел на него Евгений. – Есть показания охранника, он тебя из постели вытаскивал…

– Показания есть, – кивнул Перекатов. – А вот адвоката не будет. Такое вот у нас беззаконие, судебный процесс без адвоката. И еще мы очень спешим. Так что извини, перед смертью побриться не позволим…

Все-таки зря Аркадий выпустил змею из руки: Арина ужалила в ту же ночь. И теперь ее муж обвился вокруг него удушающими кольцами анаконды.

Арина знала характер своего мужа, потому и пошла на столь смелый шаг. Сергей Михайлович взбешен, и поэтому любая попытка Аркадия обвинить его жену в измене будет поднята на смех. И еще парень с пистолетом получит команду «фас!»…

– Как это он меня из постели вытащил? – путаясь в мыслях, растерянно спросил Одинцов.

– Очень просто. Ударил по голове.

– Да? И где у меня шишка?

Аркадий огладил рукой свой затылок, перемахнув через макушку, провел ею по лбу.

– Нет же ничего.

– Да? Сейчас посмотрим.

Не думал он, что Каманин снизойдет до того, чтобы ощупать его голову. Но это произошло, и ни ссадин, ни гематом он не обнаружил.

– Странно, он говорил, что тащил тебя без сознания через весь дом.

– Говорил? А что в записи видно? – спросил Аркадий, вспомнив про систему видеонаблюдения.

Оказалось, что это был второй спасительный для него ход.

– Блок записи сломался… – в раздумье отозвался Каманин.

– Что ты там у себя за ухом чешешь? – резко спросил Перекатов. – Проблему решать надо, а не в носу ковыряться…

– Проблему решать? – недовольно глянул на него Евгений. – Тебе статья светит, а ты – проблему решать!.. Тут головой думать надо… Вдруг провокация?..

– Какая провокация?

– Спокойно, Сергей, спокойно! Ты пойди Арину успокой. А я сейчас…

Перекатов отправился к своей жене, за ним, но в другом направлении отправился и Каманин. Аркадия он оставил на попечение двух своих бойцов, один из которых всадил бы пулю в Одинцова с превеликим удовольствием, поскольку был унижен им.

Аркадий как был, так и остался в постели. Два направленных на него пистолета лишали его возможности подняться на ноги. Впрочем, он никуда не торопился. Похоже, он уже достиг финальной точки своей жизни. Сейчас его пристрелят, и все закончится. Не пора ли подвести итоги? Тем более что напрягать сознание особо не надо. Итог легко уместить в трех словах. Жизнь не удалась – вот и весь сказ. Детство, юность, военное училище, войска, Чечня, жена, дочь… Жена изменила ему, генералом он не стал, стремиться больше не к чему, а жить нужно только ради дочери. Но ведь на него уже оформлена страховка, взносы сделаны, и если его сейчас убьют, то на счет дочери поступит три миллиона рублей; достигнув совершеннолетия, Юля сможет снять их с процентами, купить себе квартиру. Тогда и помянет покойного отца добрым словом…

– Эй, руки на животе сложи! – ехидно хохотнул обиженный им парень. – А мы свечку в них вставим!

– От геморроя себе свечку вставь, – невозмутимо спокойно посоветовал ему Аркадий.

– Что ты сказал?! – вспенился боец.

– Да успокойся ты! – с нажимом на гласную в первом слове протянул его напарник.

На этом пикировка и закончилась. Чтобы не видеть направленные на него стволы пистолетов, Аркадий закрыл глаза. И даже немного вздремнул в ожидании развязки.

За окном уже рассвело, когда появились Перекатов и Каманин. Аркадий глянул на них и снова закрыл глаза. Умирать с музыкой лучше всего в бою, когда вокруг свистят пули и рвутся гранаты. А сейчас лучше всего умереть в полной тишине.

– Повезло тебе, Аркадий, – сказал Каманин. – Повезло, что во всем разобрались. Не бил тебя охранник. И не ходил ты к Арине.

– А вот она у тебя была, – послышался голос Перекатова.

Аркадий открыл глаза и флегматично посмотрел на него. Надоел ему весь этот балаган. Если Перекатову что-то не нравится, пусть говорит «фас!».

– Ну была. И что? – устало спросил он.

– Зачем она к тебе приходила? – жестко и даже свирепо спросил Перекатов.

Но Аркадий легко выдержал его прессующий взгляд.

– Сказать, что я сволочь.

– Не ври. Она собиралась переспать с тобой.

– Не знаю.

– Да ты расслабься, Аркадий. Арина все нам рассказала. Сначала охранник раскололся, потом она… Бардак она здесь развела. И с охранником у нее вась-вась, и с Игорьком… А ты стал для нее опасным, поэтому она тебя и подставила. Так что можешь рассказать, что у тебя с Ариной было.

– Не было ничего. Не хотел я Кормухиным быть.

– Зачем Кормухиным? Она хотела, чтобы ты мною стал, – с презрением к своей жене и подозрением к Аркадию сказал Перекатов. – Чтобы я на коленях перед ней стоял. Или нет?

– Не знаю ничего.

– Смотри, какой упрямый, – хмыкнул Каманин. – Мода на джентльменов давно уже прошла, если ты не знаешь.

– Да? К нам в Северецк эта новость не дошла, – в пренебрежительной насмешке изогнул губы Одинцов.

– А ведь ты подвел меня, – с упреком сказал Перекатов. – И себя тоже. Сказал бы, что Арина приходила к тебе ночью, не было бы этого пассажа… Ну да ладно, все равно во всем разобрались… Только непонятно, что делать с тобой. Как ни крути, ты не хочешь подчиняться мне. Должен был открыть мне глаза на Арину – не открыл. И вообще, не нравится мне, как ты себя ведешь, Одинцов. Сдается мне, что на мое место метишь.