Все эти десять лет Ника тщательно обходила в воспоминаниях тот день, будто опасный обрыв, но сегодня, сбившись с пути под влиянием Лерочкиного горя, опрометчиво зашла на запретную территорию. Неверный шаг – и она рискует скатиться в пропасть старого отчаяния.

Чтобы отвлечься от мыслей об Андрее, Ника решила еще раз просмотреть отрывки из романа Эдички: и те, которые ей передал приятель, и те, которые вчера принес курьер.

Но только она собралась сходить в комнату за конвертом, как свет неожиданно мигнул и погас. Квартира полностью погрузилась в густую и чернильную, как смородиновое варенье, темноту.

– Здравствуйте, приехали, – проворчала девушка. Короткого взгляда в окно оказалось достаточно, чтобы понять: свет отключили во всем районе. Похоже, случилась какая-то авария, а значит, предсказать, когда включат свет, сложно. Припомнив, что на Новый год сотрудники надарили ей целую коллекцию свечей в виде снеговиков, Дедов Морозов и разных зверюшек, девушка, пользуясь подсветкой мобильного телефона, исследовала полки кухонного шкафа и в комнате серванта. Но ничего найти не удалось: видимо, убирая квартиру, выкинула все эти штучки за ненадобностью. Как жаль! О том, что ненужные сувениры могут пригодиться в подобной ситуации, она тогда не подумала. Мама обязательно бы сказала, что она – никчемная хозяйка, неэкономная, недальновидная, безалаберная. И на этот раз Ника с ней согласилась бы.

Нет более бесполезного способа провести время, чем сидеть в одиночестве в темной, лишенной электричества квартире. Мало радости. Ника уже решила было отправиться в постель и попробовать уснуть, как вдруг вспомнила о недавней находке – свече, случайно захваченной из дома, где они со Стасом останавливались на ночлег. Вскочив со стула, девушка метнулась в ванную и отыскала среди грязного белья ту кофту, в карман которой сунула свечу, намереваясь позже выбросить. Хвала ее рассеянности и забывчивости! Свеча до сих пор лежала в кармане.

Ника установила свечу в чашку и зажгла. Света от маленького пламени было совсем немного, но все же при нем можно было читать. Ника села за стол, вытащила конверт и выложила перед собой лист с одним из двух «вчерашних» отрывков.

«… – Слыхал, в Варварихе несчастье какое приключилось, – сказал вместо приветствия гость, входя в избу. Мальчик уже не раз видел этого мужика – невысокого, хромого на обе ноги (старик однажды сухо поведал, что ноги тот переломал, когда чинил крышу своей избы и неудачно свалился с нее), кудлатого, как собачонка, с маленькими черными глазками, напоминающими двух блестящих жучков. Звали гостя Сенька, и он не раз приходил к старику за настойками от болей в заживших, но ноющих на погоду ногах.

Мальчик, который в углу корпел над книгой, по слогам читая отмеченный стариком текст, услышал про несчастье и навострил уши. Он любил слушать, что говорят местные. Все его общение сводилось к редким разговорам с немногословным стариком, поэтому новости, которые приносили гости, всегда вызывали интерес.

– А что так? – равнодушно спросил старик, протягивая Сеньке темный пузырек с настойкой.

– Да девка у Старостиных того, померла минувшей ночью.

Сенька скорбно вздохнул и почтительно склонил кудлатую голову. Мальчик, уже не скрывая любопытства, повернулся к говорящему. Настю Старостину он знал: видел пару раз в деревне, куда старик посылал его к бабке Козловой за самогоном для настоек. Анастасия была признанной красавицей, зрелой и сочной, как августовское яблоко, с медовой кожей, толстой темно-русой косой до пояса, с алыми, как свежая рана, губами, здоровым румянцем во всю щеку и насмешливыми серыми глазами. По слухам, она собиралась замуж за «городского» – худосочного, болезненного вида юношу, который на фоне по-деревенски крепкой и румяной девушки выглядел совсем уж анемичным и бледным. Вдобавок жених слегка заикался и носил круглые очки, которые особо раздражали местных парней. Деревенские женихи, отвергнутые Настасьей, не раз собирались побить городского, да только почему-то так и не решились.

– Отчего померла-то? – спросил старик. – Помню я Настасью, здорова ж была.

– Да в том-то и дело! – обрадовался Сенька, будто и ждал этого вопроса, чтобы поделиться сплетнями. – Здорова! Вот голову-то все и ломают, что с девкой приключилось. Нашли ее в заброшенной кузнице и… – Тут Сенька заговорщицки понизил голос, и мальчик, чтобы не пропустить ни одного слова, вытянул шею и даже приоткрыл рот. – Срам-то какой… Была она абсолютно голой. – Сенька, произнося последнюю фразу трагическим шепотом, многозначительно приподнял кустистые брови и сделал театральную паузу.

– Обесчестили? – предположил старик, и мальчик нетерпеливо заерзал в своем углу, сгорая от жадного любопытства.

– Похоже на то, – с готовностью подтвердил Сенька. – Гадают только, по своей ли воле она пошла в кузницу или ее туда заманили? Сторожа Михайлу арестовали, потому что нашли его валяющимся пьяным неподалеку от того места. Да только, говорят, зря его обвиняют: Михайлу уже давно не девки интересуют, а выпивка. Скорей всего он от старухи Козловой, самогонщицы, мимо кузницы шел, упал и уснул. Да разве докажешь! Михайла-то и как его звать не помнит, а уж про то, что случилось ночью… Настасья-то померла, как и другие девки…

О том, что раньше при похожих обстоятельствах в окрестных деревнях умерли несколько молодых девушек, мальчик слышал и от того же Сеньки, и от других жителей. Красавиц находили в безлюдных местах раздетыми, окоченевшими и без следов насильственной смерти.

– Не иначе как сам дьявол тут поорудовал, – заметил испуганно Сенька и торопливо перекрестился.

Старик недоверчиво хмыкнул:

– Ну-ну, прямо-таки дьявол…

– А то! Накануне гибели и Настасьи, и других девиц в деревнях замечали появление незнакомца. То черноволосого и чернобрового, то русого и голубоглазого, то ярко-рыжего, как июльское солнце. Разные обличья, но люди говорят, что это все один и тот же незнакомец. Дьявол, который соблазняет невинных девиц и потом их умерщвляет. А иначе как объяснить то, что девки будто старились перед смертью? Вот и Настасью обнаружили седой, как твоя борода.

Мальчик почувствовал, как по спине прошла волна мурашек: ему было и жутко слушать рассказ Сеньки, и безумно интересно. Эти ощущения напоминали ему прикосновения листа мать-и-мачехи к коже: с одной стороны холодит, с другой – ласкает теплом. Смесь ледяного ужаса и обжигающего любопытства. Он ждал, что скажет старик на народные домыслы. И ему казалось, что ответ старика и окажется той разгадкой, которую ищут возмущенные и напуганные жители деревень. Слова своего наставника мальчик принимал так свято, как слова заговоров из книг в потертых переплетах.

Но старик, замешкав с ответом, вдруг быстро глянул в угол, в котором сидел мальчик, и, заметив, что тот вовсе не читает, а ловит каждое слово из разговора, рявкнул:

– Чего уши развесил?! Делай то, что тебе велено!

Мальчик поспешно уткнулся в книгу и забубнил вслух.