Сейчас Мег с разбегу обхватила подтянутую и стройную для своих лет мать и сжала в объятиях.

— Я ухожу, — сказала она, целуя мамулю в щеку. — Мы с Кэрол и Джиллиан встречаемся в центре. — Матери она могла сказать об этом свободно. Отец же не одобрял заседаний «Клуба». Чего ради его маленькой девочке просиживать в обществе двух женщин, которые гораздо старше ее, и калякать об изнасилованиях? Святый Боже, куда только катится мир?

Сама Мег не имела ничего против этих посиделок. Сказать по правде, она была удивлена и даже польщена тем, что Джиллиан пригласила ее присоединиться к их сообществу. В конце концов, Мег ведь ничего не знала и плохо ориентировалась в происходящем. Она не сделалась воинственной, как Джиллиан. Не съехала с катушек на манер Кэрол. Мег, как ни странно, осталась сама собой, прежней Мег. На этих сходках она рассказывала о своих родных — о людях, которых училась любить заново. Искренность поведения разительно отличала ее от Джиллиан, с холодной твердостью рассуждающей о правах жертв и прочем в том же духе, и от Кэрол, вечно сетующей на несправедливость мира, созданного мужчинами.

— Поешь блинчиков? — с надеждой спросила мать.

— Мег! — восторженно пропела Молли. — Доброе утро, Мег! — Молли у них настоящий певчий жаворонок.

Девушка отошла от матери и приблизилась к сестре, чтобы запечатлеть четыре поцелуя на перемазанном сиропом личике.

— Молли! Доброе утро, Молли! — в тон ей воскликнула она. Ее пятилетняя сестренка, маленькая, но счастливая, оплошность немолодых родителей, залилась радостным смехом.

— Ты будешь есть блины?

— Нет, я только выпью чаю.

— Нет, не чаю! Поешь со мной блинчиков.

— Не могу, опаздываю на встречу. Но днем мы еще с тобой увидимся.

Она снова поцеловала липкую щечку Молли и пощекотала малышку, а та весело завизжала и скорчилась на стуле.

— Уже уходишь? — спросила мать, все еще возясь у плиты.

— Извини, мне пора бежать. Я должна быть в «Улице Надежды» к восьми.

— Ты позвонишь мне? — Имелось в виду, если Мег что-то услышит от Неда Д'Амато о событиях в зале суда.

— Позвоню.

В крохотной кухне мать наконец оторвалась от плиты. В одной руке у нее была лопаточка, на другой — простеганная рукавица. Она посмотрела на Мег долгим взглядом.

— Я тебя люблю, — вдруг ни с того ни с сего сказала она.

— Я тоже тебя люблю.

— Ты позвонишь мне?

— Позвоню.

— Ну, тогда ладно. — Мать кивнула, снова отвернулась к плите и выложила на тарелку свежую порцию блинчиков, которые уже некому было есть. Кухня опустела.

Мег вышла на улицу. Солнце ярко сияло. Утро было, правда, холодноватым, но уже теплело, и день обещал быть жарким. Он обещал быть просто великолепным, но это ничего не значило. В конце концов, год назад тоже стояла чудесная ночь.

Мег забралась в свой припаркованный на улице маленький коричневый «ниссан». Она старалась не обращать внимания на просроченную наклейку колледжа, все еще прилепленную к стеклу. Ее отец больше не считал колледж достаточно безопасным местом для своей маленькой девочки. Будь его воля, Мег никогда больше туда не вернулась бы.

А Мег? Чего хотела сама Мег? Она была настоящий везунчик. Все ей так говорили. Детектив Фитцпатрик, Нед Д'Амато, Кэрол, даже Джиллиан. Конечно, ее изнасиловали, но только и всего. Ни сломанных костей, ни шрамов, ни заупокойных служб. Она стала первой жертвой Насильника из Колледж-Хилла, и после нее он проделывал вещи много, много хуже.

Мег завела мотор и двинулась по улице. Еще раз ощутила на себе те взгляды, которые слишком часто провожали ее в последнее время.

Нет, Мег не оглянулась.

Но зябко поежилась.

Вот уже четыре месяца... Она сама не могла бы объяснить, что происходит. Но одно было ясно. Как-то незаметно, само собой, оказалось, что милая везучая Мег больше не была одинока.

Закончив беседовать с судебными приставами, Гриффин и Уотерс вместе отошли от здания суда. Гриффин подумал: «Надо бы что-то сказать».

— Расскажи мне о деле Эдди Комо. — Вообще-то ему, вероятно, следовало сказать нечто более неформальное, непринужденное, не столь обезличенное.

Уотерс пожал плечами:

— Мне известно не так уж много. Делом занималась городская полиция.

— В общих чертах.

— Нападению подверглись четыре женщины. Первой была студентка колледжа Мег Песатуро. Видимо, у ее семьи есть влиятельные родственники, хотя для меня это новость. Следующая жертва — замужняя женщина по фамилии Розен — живет в одном из этих огромных исторических особняков близ территории университета Брауна. Поверь, их обитатели допекли весь Ист-Сайд своими воплями о необходимости усиления полицейских мер безопасности. Третье нападение произошло в самом студенческом городке, жертва — еще одна студентка колледжа, только в этом случае во время изнасилования на пороге появилась старшая сестра девушки. Он набросился на вошедшую и жестоко избил, а младшая сестра получила повреждения, несовместимые с жизнью. Анафилактический шок — аллергическая реакция на латекс, что-то вроде этого.

— На латекс... Преступник был в перчатках?

— Да, и к тому же он привязывал их к кровати латексными жгутами. Знаешь, вроде тех, что применяют в больницах, когда нужно остановить кровотечение. Именно благодаря этому полиция Провиденса и вышла на него в конце концов. Оказалось, жертвы незадолго до нападения сдавали кровь во время донорской кампании в университетском городке. Полиция немного покопала и выяснила, что Эдди Комо работал флеботомистом в Центре переливания крови Род-Айленда. Как полагают, он использовал донорскую кампанию для того, чтобы наметить потенциальных жертв, а потом взял их адреса в базе данных.

Гриффин покрутил головой из стороны в сторону, чтобы избавиться от мышечного спазма в шее.

— Значит, дело построено на косвенных уликах?

— Нет, у них были данные анализа ДНК насильника. Идеальное совпадение во всех трех случаях. Комо оказался несомненным виновником.

— Которого в результате судебного процесса должны были закатать на пожизненный срок?

— Закатать на пожизненный! — энергично кивнул Уотерс.

— Интересно. Итак, с одной стороны, Эдди скорее всего приговорили бы к пожизненному заключению. С другой, согласно утверждениям судебных приставов штата три женщины по-прежнему жаждали его смерти.

— Ты не видел снимки с мест преступлений, — сказал Уотерс, и тут они предстали перед прессой.

— Сержант, сержант, сержант! — усилились выкрики, за которыми посыпался град вопросов: