По счастливому стечению обстоятельств «гастрономия» находится на некотором возвышении, успокаивал себя господин Леман, с черепашьей скоростью продвигаясь в очереди, что его очень нервировало. С другой стороны, подумал он, на детей же не прикрикнешь, это как-то асоциально, это неприлично, подумал господин Леман и восхитился продавщицей, которая с ангельским терпением идеально выполняла все переменчивые желания своей лилипутской клиентуры, несмотря на небольшую прибыль от продажи конфет-змеек, конфет-чертиков, конфет-крокодильчиков и тому подобных изделий. Она действительно любит этих маленьких засранцев, подумал господин Леман, и за это он проникся любовью к самой продавщице, нам всем надо быть такими, подумал он, это самое главное, когда стоишь за стойкой, подумал он, все клиенты равны и имеют равные права. Это не то что крикнуть: «Бекс», «Будвайзер» или «Энгельхардт» – и потом даже не дожидаться ответа, нет, нужно брать пример с этой женщины, думал господин Леман, но, несмотря на это, он нервничал и желал получить наконец чашку кофе и отправиться на наблюдательный пост.

– Молодой человек! Ваша очередь.

– Еще он передо мной, – сказал господин Леман и показал на маленького мальчика.

– Он еще не выбрал, – ответила женщина и улыбнулась. – Чего желаете?

– Один кофе, пожалуйста.

– У вас есть пустая чашка?

– А это обязательно?

– Нет, – сказала женщина, – но за чашку берется залог две марки, это к тому, чтобы вы не удивлялись цене.

– Понятно, – сказал господин Леман и почувствовал, что проголодался.

Женщина принесла кофе:

– Все?

– Нет, э-э, дайте еще… – господин Леман лихорадочно пробежал глазами по витрине справа от него, но там были только пластиковые коробочки с чем-то вроде риса и несколько кусков мяса в панировке, это все пришлось бы еще разогревать, а у него не было на это времени, – дайте еще, э-э, да, то есть нет…

– Есть крендели, больше ничего нет, выпечка кончилась, – терпеливо сказала женщина, и господину Леману стало даже немного стыдно, потому что теперь он сам всех задерживал.

– Хорошо, давайте, – покончил он с этим делом.

– Привет, господин Леман!

Он обернулся. За ним стоял Юрген, его старый знакомый.

– Возьмешь еще четыре пива?

– И четыре пива, – автоматически сказал господин Леман продавщице.

– «Шультхайс» или «Киндль»?

Хороший вопрос, подумал господин Леман.

– «Шультхайс» или «Киндль»? – спросил он Юргена.

– Один хрен, – ответил Юрген.

– «Шультхайс», – сказал господин Леман и почувствовал, что люди в очереди за ним забеспокоились.

– И спички, – прибавил Юрген.

– Еще спички, – сказала женщина и положила коробок. – Теперь все?

– Да-да, – смущенно ответил господин Леман и заплатил.

– Все одно дерьмо, – сказал Юрген, когда вынырнул рядом с ним, чтобы помочь нести бутылки. – Ты что тут делаешь? Мы тебя уже видели, – добавил он.

– Кто это «мы»? – спросил господин Леман.

– Остальные и я, – ответил Юрген бессмысленной фразой.

– А, понятно, – иронично сказал господин Леман.

Юрген не заметил иронии. Они вышли наружу, и он закричал:

– Народ, смотрите, кто здесь – господин Леман!

– Ого! Господин Леман, неужели это был действительно он.

– А где же твои шикарные плавки, хотел бы я рассмотреть их как следует.

Остальными были Марко, Клаус и Михаэль, они уже сидели за столиком и ждали пива. Господин Леман знал их довольно хорошо, с Марко и Юргеном он когда-то работал в «Зайце», одном из кабаков Эрвина, постепенно зачахшем, оба тогда вылетели с работы, потому что Эрвин посчитал, что они проявляли чрезмерную невоздержанность в отношении халявного пива; он действительно так выразился – «чрезмерную невоздержанность», Эрвин ведь изучал когда-то германистику и выражался иногда подобным образом. Теперь Марко и Клаус работали в баре Юргена, в «Свалке», этот бар находился прямо напротив «Обвала», в котором работал господин Леман. Юрген назвал так «Свалку» назло Эрвину, настоящими конкурентами они не были, в «Свалке» все только начиналось как раз тогда, когда закрывался «Обвал», поэтому «Свалка» работала обычно минимум до девяти утра. Еще с ними был Михаэль, которого все называли Миха, он всегда был там, где появлялись Юрген, Марко и Клаус, никто толком не знал, чем он зарабатывает на жизнь, он имел какое-то отношение к журналистике. Господин Леман сел за их столик.

– Вы только полюбуйтесь, господин Леман с кофе и пирожным!

– Выглядит неплохо, наверное, очень питательно.

Они взяли бутылки и выпили за здоровье господина Лемана. Господин Леман не обижался на них за эту болтовню. В их шутках не было злости, и вообще господин Леман хорошо к ним относился. В другой ситуации он бы обрадовался, встретив их здесь, хотя, если быть честным, вряд ли бывали дни, когда он их хоть где-то да не встречал.

– Я всегда говорю, что вечер без кофе с пирожным – это не вечер.

– Особенно в воскресенье.

Проблема была только в том, что с того места, где они сидели, господину Леману был плохо виден вход в «Принценбад». Но у него, разумеется, не было иного выбора, кроме как подсесть к ним, – не мог же он сесть один за другой, более подходящий столик, как бы он это им объяснил?

– Посмотри на господина Лемана: всегда в форме, всегда на посту.

– Придурки вы все, – нравоучительным тоном сказал господин Леман и отхлебнул кофе. Все обрадовались и довольно засмеялись.

– А что это за офигительное пирожное? – спросил Марко и наклонился над тарелкой совсем низко. – С виду похоже на кантовскую вещь в себе.

– А что такое кантовская вещь в себе?

– Я забыл. Это как-то связано с познанием.

– Крендель. Продавщица сказала, что это крендель.

– Я был бы с этим осторожен, очень осторожен.

– Что вы вообще тут делаете? Вы здесь что, завсегдатаи?

– Мы сюда постоянно ходим, – сказал Юрген, – каждое воскресенье. У Марко даже абонемент есть.

– Абонемент, чтобы бухать здесь?

Все засмеялись.

– Ни фига, – ответил Клаус и поднял свои хилые руки. – Чтобы плавать, только плавать, железно. Кстати, мы только что видели, как ты плавал, ну просто гигант, это было потрясающе. Скажи, а что ты там все высматриваешь? Ты что, от нас что-то скрываешь?

– Мне показалось, что я увидел кое-кого, – невинным тоном ответил господин Леман.

– Господин Леман всегда видит что-то, чего мы не видим. Поэтому он и вышел так быстро из бассейна, он там кое-что увидел.