– Неужели ты все еще не поняла, Сидония? Я не твоя подружка. Друзья равны, мы – нет. Я не генномодифицированный тигр из твоего сада, подставляющий животик, будто котенок. Я – не домашнее животное, я – прирожденная убийца. И буду убивать ради тебя. Умру ради тебя, если потребуется. Я – твой инструмент, твое оружие. Твоя собственность.

– Нет, ты не такая. – Ее губы задрожали. – Ты хорошая.

– Для тебя – возможно. Но не для меня самой. Я не способна почувствовать то, что тебе хочется. – Встав рядом с ней на колени и глядя прямо в глаза, я обрушила на нее жестокую правду. – Ты ведь давно знаешь, кто я. Помнишь, как я убила вашу челядинку? Или ты вообразила, что это был всего лишь акт милосердия? Но я бы сделала то же самое, даже если бы у нее было железное здоровье.

Сидония, не отводя взгляда от моего лица, покачала головой. Она боролась с собой, не желая мне верить, но вместе с тем не в силах спорить с очевидным.

– Я наблюдала за тобой тогда, в гелиосфере, – продолжила я, имея в виду проповедь священника о Гелиосе и божьей воле. – Тебя воистину изумляет вселенная. Ты задаешься вопросами о том, как и для чего появилась на свет, о смысле своей жизни… Меня все это не интересует. Ибо я знаю все ответы. Я не дитя вашего Живого Космоса, и во мне нет божественной искры. Позволь мне теперь сделать то, ради чего я была создана. Не противься неизбежному.

Дония встала на ноги, глядя на меня так, словно увидела впервые. Она вдруг сделалась старше своих восемнадцати лет, как будто я отняла у нее нечто более ценное, чем самая большая драгоценность.

– Я знаю, что тебе искусственно внушили любовь ко мне, – произнесла она, сжав ладони. – Но… если даже тебя принудили к каким-либо чувствам, это не значит, что они менее важны, чем мои. Или что ты от этого менее человечна. Ты – моя лучшая подруга, и я люблю тебя, Немезида. Мои чувства не являются бессмысленными от того, что я испытываю их к такой, как ты. Напротив, тот факт, что я люблю тебя независимо от того, что ты есть, придает особую ценность моим чувствам. Ведь никто не заставлял меня полюбить тебя, это случилось само по себе. Я добровольно выбрала путь любви к тебе и заботы о тебе, и ты не можешь отнять этого у меня.

– Со временем ты смиришься с потерей.

– Нет, не смирюсь, – твердо покачала она головой, глядя на меня своими широко распахнутыми, затравленными глазами. – Ты даже не понимаешь, как много для меня значишь. Позволь, я объясню: если ты там погибнешь, я последую за тобой.

– Куда?

– Если тебя казнят в Хризантеме, я выброшусь в шлюз. Клянусь.

– Не дури, – процедила я, чувствуя закипающий гнев.

Сидония издала дикий смешок.

– Тебе безразличны мои чувства, тебя волнует только моя безопасность, я правильно поняла? Отсюда вывод: я не буду в безопасности, если опасность будет грозить тебе. Если ты не выживешь, я тоже умру.

Я в ярости вскочила на ноги, не понимая, как она может болтать такие иррациональные глупости. Сидония смотрела на меня с выражением какого-то безумного триумфа, словно радовалась одержанной победе.

– Возьми свои слова обратно, – прошипела я.

– Нет.

Я схватила Сидонию за хрупкие плечи. Так легко было переломать эти птичьи косточки. Встряхнула с такой силой, что ее голова чуть не отвалилась. Но в огромных глазах стояло все то же безумие.

– Возьми их обратно! – прорычала я.

– Нет!

Она в упор смотрела на меня, дико и торжествующе, страстно преданная мне – мне! – вплоть до саморазрушения. Я разрывалась от бессильной ярости, понимая, что не смогу выбить из нее эти бредни. Да, я могла сломать ее пополам, словно веточку, переломать все кости, но не победила бы этим безумную решимость.

Только тогда до меня дошло, что Сидония Эмпиреан, моя кроткая, пугливая, застенчивая и добрая Сидония, совершенно неукротима.

И я ее отпустила. Она попятилась, все с тем же бешеным упрямством на лице.

– Хорошо, – произнесла я.

Сидония замерла и с надеждой посмотрела мне в глаза.

– Хорошо, – повторила я. – Я вернусь живой. Сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить свою жизнь, как если бы это была твоя. Я выживу или уничтожу всю империю вместе с собой.

Молчание. Между нами что-то изменилось, похоже – навсегда. Розовые очки свалились, и обнажилась неприглядная правда. Я узнала Сидонию, она – меня, и впервые в жизни мы стали действительно равными. Да, моя сила превышала ее силу, а ее значимость – мою, и все же мы каким-то образом сравнялись. Моя жизнь теперь обрела ту же ценность, что и жизнь Сидонии, поскольку она полностью зависела от моей.

Сидония с достоинством поправила свой наряд. Взглянула на Сутеру, и по девичьему лицу пробежала судорога. Она едва заставила себя отвести глаза, как будто не была загипнотизирована видом трупа.

– Твой нос, – сказала она вдруг. – Сделай его своей сигнатурой. Только не убирай горбинку. Такой нет ни у кого больше.

– Откуда подобный нос мог взяться у Сидонии Эмпиреан? – Я дотронулась до шрама на переносице, оставшегося в качестве напоминания о моем жестоком прошлом.

На лице Донии появилась грустная улыбка.

– Ты же отличная лгунья, Немезида. Что-нибудь придумаешь.

Команда корабля, прибывшего, чтобы доставить меня в Хризантему, была укомплектована излишними. После стыковки они беспорядочной толпой высыпали из шлюза, их сумбурные голоса разносились по доку.

– …так это и есть крепость Эмпиреанов…

– …жизнь мечтал посмотреть, на что это похоже…

Меня дернули за руку. Дония. Она взглянула мне в глаза, и во мне образовалась странная пустота. Вполне возможно, что мы виделись с ней в последний раз. По крайней мере, это – последние минуты, когда я могу оставаться самой собой. Едва я попаду в поле зрения команды звездолета, как стану Сидонией Эмпиреан.

– Если бы мне нужно было выбрать кого-нибудь на свою роль, – прошептала Дония, – то из всей Вселенной я выбрала бы тебя, Немезида.

Перед моим отлетом она всю себя посвятила тому, чтобы сделать меня настоящей грандессой, вкладывая в наше предприятие даже больше сил, чем ее мать. Теперь мои волосы были цвета черного шоколада, а кожа приобрела теплый бронзовый оттенок. Сидония выбрала мне изящно изогнутые темные брови, длинные матово-черные ресницы были имплантированы в веки моих новых зеленых глаз. Она выдала мне уйму советов, как лучше сыграть роль наследницы Эмпиреанов. Долгими вечерами рассказывала мне все, что только могла припомнить о знатных отпрысках, с которыми общалась на галактических форумах, на случай, если я повстречаюсь с кем-либо из них в Хризантеме.

И я так и не тронула горбинку на носу.

– Ты до того красива, что дух захватывает. – Дония обхватила мое лицо ладонями, но в глазах ее застыла тревога. – Умоляю тебя, вернись.