– Комбинатовское мясо, – дополнил чуть позже Степаныч свой ответ. – Ты ешь, не переживай. Это свинина. С рукокрылом не сравнить.

– А что за Комбинат? – заинтересовался я.

– Да он у нас на всю округу один такой. Хрюшек растят, а излишки продают.

– И много излишков?

– Хватает, – изрёк Степаныч. – Они со многими торгуют, даже с мутами.

– Муты – это мутанты? – уточнил я.

– Они самые. Их под Царицыно навалом и все, заметь, жрать хотят. Большинство и человечинкой не побрезгуют.

– Так чего ж сними торговать? Извести под корень и всех делов!

– Экий ты скорый! – Наивность моего вопроса Степаныч списал на всю ту же амнезию. – Ты с того начни, что ежли начнёшь мутов вырезать, так ещё неизвестно кто кого в итоге на тот свет спровадит. Они не хуже стрельцов наших дерутся. Вот если б кто из дружины кремлёвской за то взялся – иной разговор, – вздохнул он. – Тогда мы б мутам спуску не дали.

– Так, погоди, Степаныч, – попросил я. – Что за дружина?

– Я ж сказал – кремлёвская! – раздосадовано произнёс он. – Князя московского дружина. А дружинники в ней как на подбор. Высоченные, по два метра ростом. И сила у них богатырская – подковы мизинцами гнут, нео и дампов тряпками мокрыми гоняют.

Степаныч превратился в эдакого Баяна, древнерусского сказителя. Кажется, мне предстояло услышать все местные былины.

– Эх, кабы смогли дружинники прорваться сквозь вечное кольцо врагов да нам помочь!

Понятно, что про чудо-богатырей Степаныч привирал. Не верю я в эти сказки! Откуда бы взяться ильям муромцам и добрыням никитичам, да ещё в количестве, достаточном для комплектования целой дружины (то есть несколько десятков, а то и сотен профессиональных вояк)?

Два-три богатыря найдутся, не сомневаюсь. Природа допускает подобные отклонения. А остальные, небось, такие же чахлики, как и большинство из тех, кто попадался на пути. В среднем чуть больше метра шестидесяти – метра семидесяти ростом, отнюдь не широкоплечие и могутные.

Всё логично и вписывается в стройную картину: ядерная война, народ десятки лет сидит в бомбоубежищах, чахнет без свежего воздуха и солнца, кормёжка скудная и отвратительная, ещё и целая куча демографических проблем. Когда появилась поверхность выбраться наружу, скорее всего, это были бледные дистрофические создания, шатающиеся на ветру.

А тут, в небольшом локальном месте, – Кремле, нарисовалось целое воинское подразделение из одних богатырей. Что, потомки бывшего кремлёвского полка, несмотря на кошмар постапокалиптического мира, превратились в эдаких суперменов? Поверю только при одном условии: кто-то поигрался с генами, выведя спецпороду людей.

– Значит, говоришь, что Кремль в осаде?

– Да почитай из неё не вылезает. Вся нечисть туда рвётся, будто им мёдом намазано, – сокрушённо вздохнул Степаныч. – От того и нет порядка на Руси… Нельзя нам без князя, никак нельзя!

– А ваш воевода? Он что – совсем никудышный? – удивился я.

– Почему никудышный? Только его власть далее Царицыно не распространяется. Это у нас он воевода, а в любом другом месте – никто. Его там и слушать не будут. Свои начальники имеются, – с горечью сказал Степаныч.

Чувствовалось, что у мужика наболело.

Без централизованной власти, да ещё в окружении врагов, простому люду сложно. Местные царьки в свой огород посторонних пускать не собираются, живут по известному принципу «Лучше быть первым в Галлии, чем вторым в Риме». Так ещё в Древнем Риме Гай Юлий Цезарь считал. Степаныч говорит: здешние правители под этим подпишутся.

Для объединения требуются две вещи. То есть их на самом деле больше, но две – самые основные: волевой руководитель, способный открутить башку любому, кто на его власть покушается; а ещё этому руководителю нужен статус, делающий его минимум на одну ступеньку выше остальных боссов, дабы те не видели унижения в том, что кому-то подчиняются. Вроде как не западло, другими словами.

В России власть традиционно располагалась в Кремле, вполне естественно, что люди вроде Степаныча с надеждой смотрят на кремлёвские стены и ждут оттуда перемен к лучшему.

– Ещё говорят, что есть в Кремле дружинник по имени Данила[6]. Настолько толковый, что сумел в бояре выбиться, а уж слухами о его подвигах вся Москва полнится. Вот бы ему нашим воеводой стать, – мечтательно зажмурился Степаныч.

– Так что мешает отправить посольство в Москву да призвать оттуда Данилу?

– Думаешь, туда легко попасть? – насупился он. – Отрезан Кремль от нас, а мы от него.

– Ладно, с этим мы разобрались, – сказал я. – Давай другой вопрос провентилируем. Скажи, Степаныч, а жизнь за МКАДом есть?

Забавно, что шутка из моего времени тут была как никогда актуальна, потому что в своих рассказах Степаныч не затрагивал ничего, кроме Москвы, будто и не осталось ничего больше.

– Есть-то она есть. Только ни мне, ни тебе за МКАД не пробраться.

– Почему? Мутанты сожрут? – предположил я.

– Барьер там поставлен невидимый. Никто с другой стороны к нам не прорвётся. Мы теперь вроде как под куполом живём, – туманно пояснил Степаныч.

Что-то вроде силового поля? Я такой технологии не припоминаю, может, в будущем придумали.

– И что, совсем-совсем не преодолеть?

– Есть такие, что могут через барьер пройти. Только для этого нужно особенные знания иметь.

– Ты, выходит, их не имеешь?

– Не имею, и, слава богу, – спокойно сказал Степаныч.

А вот это зря! Если вдруг станет жарко и понадобится уносить ноги – подобные знания, ой как пригодятся. Если это, конечно, не местный фольклор!

Степаныч счёл, что с нас на сегодня хватит и предложил отправляться на боковую. Он лёг на печку (греть старые кости на полатях), я растянулся на лавке, достаточно широкой, чтобы не мучиться всю ночь.

Обычно я сплю чутко. Привычка, вбитая в подкорку ещё в армии. Однако, когда проснулся, Степаныча уже в избе не было, и я не почувствовал, как он уходит. Ай-яй-яй! Непорядок! Такими темпами совсем форму потеряю. Немного поворчав на самого себя, занялся другими, не менее приоритетными вещами.

Первым делом убедился, что со мной ничего не произошло, и тело не принялось стареть стахановскими темпами. В избе нашлось маленькое круглое зеркало. Я с ним подошёл к свету и принялся оглядывать свою физиономию с разных ракурсов.

Видимых изменений не наблюдалось, чувствовал я себя идеально, прежняя лёгкость никуда не делась. Хорошо! Просто замечательно!

Навестив удобства и вдоволь поплескавшись холодной водицей из рукомойника, снова ощутил зверский голод. Степаныч на мне разорится!