– Это не тот случай.

– А если все-таки тот?

– Вероятность минимальна.

– Но она есть…

Я не ответил.

Мой внутренний голос пытался убедить меня. Я знал: если я перестану сопротивляться, эмоции, как яд, проникнут в мою кровь. И хотя подсознанию в какой-то степени все же удавалось достичь своей цели, в конце концов я ответил так:

– Зря стараешься, я не сдамся.

Эта решимость сломила сопротивление подсознания. Я почувствовал небольшое облегчение.

Закрыл глаза и положил руку на область слева от сердца.

Чтобы отслеживать свои ощущения, я сфокусировался на сердце.

Я словно собственными глазами видел, что происходит в моем сердце.

Оно было в растерянности.

Казалось, в него снова вонзается игла, причиняя ему боль.

Потом словно кто-то сжал мое сердце так, что я не мог глубоко вдохнуть.

Внутри меня происходили странные вещи, но я лишь наблюдал за ними, мысленно повторяя: «Боже, это еще что такое?»

Как будто я впервые с этим столкнулся.

Мое подсознание, поскольку у него никак не получалось завладеть моим телом, извивалось, будто змея, и сжимало мне внутренности. А когда переставало сжимать, начинало жалить как скорпион, заставляя мое сердце корчиться от боли. Я физически ощущал жжение в мышцах в области сердца, но не позволял этому ощущению распространиться по всему телу. Я наблюдал.

Шли минуты, но атаки не прекращались. На какое-то время вроде бы отпускало, но потом все начиналось снова. Я хорошо изучил работу подсознания и с удивлением наблюдал за этими атаками.

Наконец пилот объявил, что скоро мы начнем снижаться, и я почувствовал огромное облегчение. Словно все эмоции, которые только что сжимали и заставляли корчиться мое сердце, исчезли. Мне стало легче. Во время утреннего полета объявления о посадке было недостаточно, чтобы полностью успокоиться. Теперь, по мере снижения самолета, я все больше расслаблялся. Кажется, на обратном пути мне удалось добиться небольшого прогресса.

Когда внутреннее напряжение ослабло, я открыл глаза и стал разглядывать пассажиров.

Кто-то возвращался из туалета, кто-то пристегивал ремень безопасности ребенку, кто-то безмятежно спал. Я снова услышал звук вентиляционной системы. Словно вернувшись в мир, я сказал себе «Привет» и улыбнулся.

Когда самолет приземлился, я чувствовал себя усталым и разбитым, словно покинул поля боя.

Хотя частично мое состояние объяснялось физической усталостью, борьба с собственными чувствами утомила меня намного больше.

На следующей неделе мне предстояло совершить еще два полета (туда и обратно).

Эта перспектива уже не вызывала такого беспокойства, как раньше, когда при одной мысли о самолете у меня сжималось сердце. Сейчас я думал только о трудностях нового путешествия и об усталости.

Неделю спустя

Через неделю я снова отправился в аэропорт.

По дороге я не чувствовал внутреннего напряжения. Радио было включено, и я мог слушать новости. После новостей началась музыкальная программа, и я был способен подпевать. Раньше, как только я отправлялся в путь, всякие связи с внешним миром прекращались, и я буквально физически ощущал, как текут минуты, словно приближая меня к смертному часу.

Когда я прибыл в аэропорт и прошел в зал ожидания, я снова услышал внутренний голос:

«Ты занимаешься какой-то ерундой. Ты напрасно тратишь свои деньги и время».

На этот раз я не отвечал внутреннему голосу. Стараясь не поддаваться его влиянию, я только наблюдал.

Наблюдал так, как умудренный опытом человек наблюдает за лжецом.

Наблюдал, как изворачивается мое подсознание, стараясь отговорить меня от полета.

Наблюдал с удивлением, зная, что чувства обладают способностью управлять сознанием.

Когда я сел в самолет, то не ощущал сильной тревоги.

Пытаясь доказать себе, что все в порядке, я даже поздоровался со своим соседом. (Полагаю, он никак не отреагировал, поскольку не понял, зачем я поздоровался, но мне было приятно сознавать, что мои чувства наконец оставили меня в покое и позволили контактировать с окружающим миром.)

Я открыл книгу, которая была у меня с собой, и начал читать, но не мог сосредоточиться.

Мои чувства все еще давали о себе знать.

Я закрыл глаза и положил руку на область слева от сердца.

Принялся наблюдать за происходящим внутри меня.

Мое сердце билось все сильнее. Ему было не по себе, словно вот-вот случится что-то ужасное.

Я полностью отключился от внешнего мира и сконцентрировался на ощущениях в своем сердце.

Оно не сжималось, как раньше, но страх все еще оставался в нем.

Я не ощущал ни жжения, ни укола иглы, но оно явно нервничало.

Мое подсознание, которое управляло мной годами, как будто впервые было готово мне подчиниться. Оно колебалось: сдаваться или нет. Подсознание еще не доверяло мне полностью. Я обратился к нему:

– Ну, давай же, доверься мне.

– Не могу.

– Почему?

– Это ново для меня, и я боюсь.

Я не мог полностью отпустить свои чувства, и это огорчало меня.

Неумение отпускать себя и свои чувства – результат того, что в детстве между матерью и ребенком не была сформирована достаточно надежная привязанность. Но я всегда думал, что у нас с матерью надежная привязанность.

Это открытие так расстроило меня, что на глаза навернулись слезы.

Внезапно мной овладела печаль, которую я не мог объяснить.

Из-за этой печали я стал терять контроль над чувствами.

Я начал ощущать беспокойство.

Мне захотелось встать с места.

Я встал, но не успокоился.

Когда мне в голову вдруг пришла мысль «А не выйти ли мне из самолета?», сознание прояснилось.

Это была игра подсознания.

На этот раз чувства, чтобы овладеть телом, действовали не через давление и боль, а через печаль.

Эта печаль была такой пронзительной и реальной и настолько поглотила меня, что я забыл о намерении восстановить свои чувства.

И по мере усиления печали я терял контроль над эмоциями.

Я забыл, что изо всех сил стараюсь избавиться от аэрофобии и именно с этой целью сел в самолет. Сам того не замечая, я позволил печали распространиться по всему телу.

Между тем главный принцип самовосстановления: «Не поддаваться каким бы то ни было чувствам и эмоциям».

Печаль подкралась незаметно, потому что я был сфокусирован на тревоге.

Иными словами, я закрыл дверь для тревоги, но другое чувство забралось в окно и собиралось захватить меня в плен.

Да, оно выглядело безобидным. Но результат может оказаться вовсе не безобидным.

Подсознание намеревалось достичь своей цели любой ценой: как только я потеряю власть над своими чувствами, оно снова придавит меня к креслу. Потому что оно все еще ощущало тревогу. Чтобы возобладать надо мной, подсознанию нужно было сломить мою волю, и оно сделало это при помощи воспоминания, пришедшего мне в голову.

Хотя я прекрасно знал, что чувства могут использовать разум, я столкнулся с этим впервые. Но я не позволю им овладеть мной.

И я не позволил. Я стал наблюдать, как печаль распространяется в сердце.

Тонкой, сладкой болью печаль растекалась по моему сердцу. Не было ни давления, ни стеснения. Только уровень энергии заметно снижался.

Здесь нужно сделать важное замечание. Когда вы пытаетесь углубиться в свои чувства и следить за ощущениями, нужно руководствоваться следующими правилами:

1. Не охать и не сокрушаться.

2. Ни в коем случае не поддаваться чувствам – печали, гневу, ненависти, боли и т. д.

3. Не нужно искать причину испытываемых чувств.

4. Не стоит пренебрегать чувством, говоря что-то вроде: «Ну и пусть, все это ерунда».

5. Не следует позволять ощущениям, связанным с испытываемыми чувствами, распространяться по телу.

6. Нельзя позволять одному чувству превращаться в другое.

У меня возникла проблема с правилом 6. Сначала я испытывал легкое чувство тревоги, но, когда ему не удалось захватить мое тело, подсознание попыталось сделать это через другое чувство – печаль. Это произошло потому, что я был сфокусирован на преодолении аэрофобии и сопротивлялся тревоге, но не печали.

Четвертая неделя – наиболее важная часть процесса самовосстановления, и самое главное на данном этапе: отслеживая эмоции, не позволять им распространяться по телу.

Вне зависимости от того, приятные это эмоции или нет, нельзя позволять им распространяться по телу. Какими бы ни были физиологические ощущения, порождаемые эмоцией, нужно лишь спокойно наблюдать за происходящим внутри себя.

Я уже готов был