И зачем я показал рукопись? Могу я хоть раз поступить так, как хочется мне, а не как от меня требуют?

Зато теперь я знал, что спросить у Мефодия. Неужели на старости лет я опущусь до такого? Хотя… на чужих черновиках долго не протянешь, имени на них не сделаешь. Может, Кнут действительно презентовал мне свой никчемный отрывок? У него он валялся крошечным файлом в забытой директории, а я заставил его ожить. Но теперь эпизод на чердаке выйдет вместе с моим романом до того, как Шурка мне его подарил. Что это, если не кража?

Сегодня меня дважды назвали вором. Загадочный миллионер Куцапов, ногой открывающий двери на Петровке, и Кнут. Никакой связи. Ну и не надо. Пускай над этим Федорыч голову ломает, ему по должности положено. А я поеду в «Реку». Пять остановок до «Динамо», и десять минут пешком. Из всех путей к славе этот – самый короткий.

* * *

Хмурый вторник застал меня в чужой постели, рядом с чужим человеком – в чужом времени.

Вчера я был уверен, что воспользуюсь машинкой сразу же, как только отдам рукописи. И я почти сделал это: подвывая от радости, предвкушая скорый успех, забился в какой-то глухой двор и даже набрал на пульте дату – тот самый день и час, в котором меня ждет Мефодий. Однако на ребристую кнопку я так и не нажал. Что-то мне мешало. В своем возвращении я увидел не победный марш, а постыдное, мальчишеское бегство. В прошлом я оставлял множество вопросов. Почему ушла Алена? Откуда взялся мой новый знакомец Костик? Что за идиотская история с угоном «ЗИЛа»? За трое суток, прожитых в две тысячи первом, я вдруг почувствовал, что причастен к такому, о чем раньше и не догадывался. Я дал себе еще одни сутки.

К ночевке у Люсьен я готовился серьезно: четыре бутылки водки должны были снять вопрос о нашей близости. Но человек, как известно, лишь предполагает.

Меня разбудило не сентиментальное пение соловья, не постукивание ветки о раму, а глубокое омерзение к самому себе. Время шло к полудню. Когда спишь так долго, то события, произошедшие накануне, обычно превращаются в путаные обрывки.

На сей раз я помнил все, вплоть до мельчайших деталей: неудобство от свалявшегося кочками матраса, Люсины сальные волосы на своем лице, тихий плач девочки за стенкой. То, что вчера, несмотря на полное затмение рассудка, я все же выпроводил Оксану на кухню, позволяло верить: во мне еще осталась капля человеческого. Ее еще можно найти – если как следует поковыряться.

Когда водка кончилась, мы с Люсьен отволокли друг друга в комнату и рухнули на продавленную кровать. Люсьен упала на меня сверху, и я с брезгливым ужасом отметил, что ее тело почти невесомо. Она тут же завертелась, пытаясь добраться до моей ширинки. Слепой инстинкт, вышедший из водки, как ископаемая рыбина из океана, заставил меня вцепиться в Люсину прелую одежку. Вдвоем мы справились с тряпками и, раскидав их по полу, обнялись. Позвоночник Люсьен прощупывался лучше, чем на анатомическом муляже. Она откинулась назад, и перед моим лицом заболтались две иссохшие, выжатые груди. Всякий раз, когда они подпрыгивали, до меня доносился резкий, приторный запах.

– Помнишь, как ты мне делал раньше? – Прохрипела Люсьен.

– Не надо, молчи, – взмолился я.

– Боишься кончить раньше времени? Ты так завелся?

Боюсь, что меня вырвет, чуть не сказал я.

Проснувшись, я с радостью обнаружил, что мне ничего не приснилось. Судьба иногда делала такие подарки, но сейчас я оценил ее великодушие особенно высоко.

На кухне было холодно, и Оксанка уснула, клубком свернувшись на столе. Я осторожно взял девочку на руки и, не дыша, отнес ее в комнату. Еду, принесенную с собой, я трогать не стал и позавтракал бутылкой пива.

– Сегодня придешь? – Игриво спросила Люсьен.

– Если я тебе денег дам, можно надеяться, что ты не все пропьешь, а хотя бы половину? А на оставшиеся купишь продуктов?

Вопреки моим ожиданиям, блеска в ее глазах не появилось. Равнодушно отвернувшись к окну, Люсьен коротко и жестко ответила:

– Нет.

– Ну, сама смотри.

Покинув Люсьен, я решил, что пора, наконец, прояснить ситуацию с Аленой. И заодно разобраться с Кнутовским.

Я выскочил из подъезда и замер. На лавочке, покачивая ножкой, сидела жена.

– Не удержался, значит?

Скучный диалог «она обвиняет – он оправдывается» мгновенно пронесся в сознании, словно я только и делал, что попадался на измене. Все реплики этой пьесы известны наперед, озвучивать их было бессмысленно.

– У тебя есть маникюрные ножницы? – Спросил я, не позволяя Алене начать наступление.

– Хочешь сделать себе харакири? – Усмехнулась она. – Только пилка.

Я взял пилку для ногтей и приложил ее к левой ладони.

– Смотри сюда, – предупредил я, прочерчивая острым концом длинную царапину.

– Ты что? Зачем?

– Кровь видишь? Настоящая. Когда я приду домой, обрати внимание на мои руки. Только не забудь, прошу тебя.

– Что ты несешь?

– Запомни: царапина на левой руке. Вечером ее не будет.

– Ну и что?

– Это не я. То есть я не твой муж, а другой. Совсем другой.

– Миша, ты меня пугаешь. Ты слишком увлекся своими фантазиями.

– Понимаешь, Алена, врать я тебе не хочу. А рассказывать правду…

– Не надо. У меня есть глаза и уши.

– Алена, все не так.

– Ты хочешь сказать, что не был у этой сучки?

– Был, но…

– Не на улице, ладно? – Она нетерпеливо оглянулась, опасаясь, что нас услышат.

– Хорошо, вечером. Только не забудь, – я разжал кулак, и с ладони сбежало несколько капель крови.

– Психованый, – прошипела Алена и рассерженно зацокала каблуками в сторону дома.

Не стоило мне оставаться. Вернулся бы вчера, выбросил из головы все эти приключения. Да какие там приключения! Так, набор заморочек.

Скверная бабья черта – любопытство. Из-за него многие девушки попадают в беду, но я-то какого хрена не удержался? Хотелось узнать причину нашего развода. Да вот же она, на ладони! Алена застукала меня у Люсьен. Почему бы ей не уйти, я и сам на ее месте не простил бы.

Ну уж нет, такой финал меня не устраивает. Эта история может закончиться и по-другому.

Звоня в дверь, я молился только об одном: чтобы Миша-младший был дома. Если Алена увидит нас обоих, она все поймет сама.

На Алену мой визит не произвел никакого впечатления, и это было плохим знаком. Она с преувеличенным вниманием осмотрела мою ладонь и победоносно улыбнулась.

– Ты похож на шкодливого пацаненка. Взрослеть надо.

– Подожди, сейчас придет настоящий…

Алена достала с антресолей пустой чемодан и молча отнесла его в комнату. Она даже не успела переодеться с улицы. Зачем я поперся прямо за ней? Нужно было выждать хотя бы пару часов.