Фомин прищурился, а затем довольно кивнул:

– Сейчас сделаем.

Он положил «Ремингтон» на стол и двинулся во вторую комнату, на ходу бросив Лаврентьеву:

– Если что – стреляйте.

Лаврентьев поморщился, подошел к столу и посмотрел на оружие. Он никогда не притрагивался не то что к ПТУРСу и «Ремингтону», но даже к самому простому пистолету. Он даже не служил в армии. Закончив институт, заочно получил звание.

Фомин вернулся в гостиную довольно быстро. Он нес огромную пуховую подушку и при этом заговорщицки подмигивал Лаврентьеву, как бы говоря: мы теперь оба повязаны, доктор. С силой втолкнул подушку в окно, проверил, чтобы «затычка» не вывалилась ни в ту, ни в другую сторону, и подошел к столу.

– Любуетесь на оружие, доктор? – лучезарно, с детской непосредственностью улыбнулся он.

Лаврентьев поспешно отвел взгляд от стола.

– У меня для вас есть «Беретта». Я уже говорил вам об этом.

Доктору удавалось сохранять спокойствие. Он пододвинул к себе поближе кресло и уселся в него, жестом приглашая хозяина особняка устраиваться напротив.

Психоаналитик осматривал гостиную. Комната была довольно просторная. Камин с резной чугунной решеткой, ковры на стене и на полу; кожаный диван, два кресла, стол и три стула возле разбитого окна.

– Я рад, что вы со мной, доктор. – Фомин сел в свободное кресло напротив психоаналитика.

– Я сказал, что вам помогу. То, о чем я просил, у вас?

– У меня, – Фомин с хитрецой прищурился.

Лаврентьеву это не понравилось.

– Вы говорили, что передадите мне Это.

Хитрый прищур не сходил с лица Фомина:

– Да, доктор.

– И что же? – начинал раздражаться Лаврентьев.

– Это опасно.

– Что опасно?

– Я все хорошенько спрятал. Вы не волнуйтесь. Никто не найдет. Просто опасно сейчас Это доставать.

– Почему?

– Они наблюдают за нами, – напомнил Фомин.

– Вы Их отпугнули своим выстрелом, – попытался схитрить психотерапевт.

– Нет, доктор. Ведь на земле возле окна никого не было. Значит, Они вернутся. Обязательно. Подождите немного...

Он замолк, прислушиваясь. И Лаврентьев невольно тоже прислушался. Ничего, кроме шума ветра за стенами, слышно не было. Но это только для Лаврентьева. Больное сознание Фомина сумело уловить Нечто, что показалось ему довольно настораживающим.

– Слышите?

Лаврентьев опять прислушался:

– Ничего.

– Они здесь, доктор. Я Их чувствую. Они наблюдают за мной. Поэтому я не могу достать то, что вы просили. Они сразу же увидят.

– Тогда скажите мне, где ваш тайник.

– Вы не поняли, доктор. Они здесь. Я не смогу даже сказать. Потому что Они услышат.

– Тогда напишите мне на бумажке, – не отступал Лаврентьев.

– Этого тоже нельзя делать. Неужели вы не понимаете, доктор? Они все видят. Они очень умные. Но я все равно Их хитрее. Я намного Их хитрее.

Все. Лаврентьев разочарованно откинулся на спинку кресла. Фомин стал ходячей бомбой с часовым механизмом. В любой момент эта «бомба» могла взорваться. До сих пор он еще как будто не подступал к невидимой грани, отделявшей реальность от безумия. Но в эту минуту он приблизился к ней вплотную и был готов ее пересечь. В любую секунду. И если это произойдет, Фомин станет просто не нужен ему, Лаврентьеву.

– У вас есть что-нибудь выпить? – спросил врач, несколько смягчая беседу.

– Выпить? – На секунду на лице у Фомина проскользнуло удивление, а затем он расплылся в довольной улыбке. – Что-нибудь покрепче?

– Нет. Я за рулем.

– Вы собираетесь меня покинуть? – огорчился пациент.

– Мне необходимо будет сделать это. Чтобы помочь вам. Вы ведь хотите, чтобы я вам помог?

Фомин нахмурился, как бы стараясь разобраться в словах доктора. Затем поднялся, вышел на веранду и вернулся через несколько минут с двумя баночками «колы». Одну он протянул психоаналитику, другую оставил себе.

– Это из моих запасов, – хмыкнул Фомин. – Можете пить, не боясь.

– Спасибо, – психоаналитик открыл баночку и поднес к губам.

Фомин исподлобья наблюдал за действиями доктора. И когда тот принялся пить, благоговейно улыбнулся, словно до этого проверял, доверяет ему психоаналитик или нет. Поняв, что доверяет, он успокоился. И открыл свою баночку.

– Вы по-прежнему верите мне? – вернулся к теме Лаврентьев.

– Можете не сомневаться, доктор.

– Тогда вы должны достать мне то, что обещали. Иначе мне не справиться с вашими врагами.

Фомин тупо смотрел в поверхность стола.

– Когда вы мне отдадите Это, я покажу вам вашего врага. А когда вы увидите врага, то сможете расправиться с ним и освободиться раз и навсегда.

– Правда, доктор? – у Фомина так и загорелись глаза.

– Я вам обещаю.

– Хорошо, я так и поступлю. Но Это должно попасть только в ваши руки, я прав, да?

– Совершенно верно.

– Тогда я сделаю все после того, как вы уедете. Я улучу момент, когда Они не будут подсматривать, и достану то, что вы хотите.

Лаврентьев на секунду задумался, а затем согласился:

– Пусть будет так. Вы привезете завтра ко мне на работу...

– Это опасно, доктор. Я уже говорил. Лучше приезжайте сами.

Лаврентьев нахмурился. Такой вариант его несколько не устраивал. Однако спорить сейчас он не решился. Этого вообще не стоило делать. Нужно было постараться зафиксировать состояние, в котором сейчас пребывал Фомин, и не позволить этому состоянию ухудшиться.

– Ладно. Я приеду.

Они выпили колу, и после этого Лаврентьев стал прощаться.

– Не делайте новых глупостей. Они сегодня к вам больше не вернутся.

– Почему вы так думаете? – усомнился Фомин.

– А разве Они больше одного раза в день появлялись у вас?

Фомин хмыкнул:

– А вы умный, доктор... Не волнуйтесь. За меня не волнуйтесь. Я буду очень осторожен. Завтра мы с Ними разберемся, правда?

– Правда. Завтра вы узнаете своих врагов. Потерпите. И сделайте то, что обещали.

Уже на веранде Фомин, словно неожиданно вспомнив важную вещь, убежденно проговорил:

– Вы должны беречь себя, доктор. Хотите, я дам вам «Беретту» прямо сейчас?

Лаврентьев вздрогнул и поспешно отказался:

– Этого не нужно.

– Они опасны, доктор, – не унимался Фомин, лукаво стреляя глазами.