— Огурчик вполне разумен. Кстати, пока ты приходила в себя, он извинился. Сказал, у него все хорошо, дети скоро…э-э-э… не знаю, как перевести… в муарманском это звучит как «заведут отдельный дом». Тело в муарманском — тоже синоним дома.

— Здорово! — обрадовалась я.

— Кью милый.

— Кью?

— Огурчик — это слишком долго. Я подумал, такому малышу больше подходит сокращение. (*от англ. cucumber — огурец)

— Ты с ним общаешься вовсю, а я даже двух слов выговорить не могу.

— Если быть точными, в языке Муар-Мана мало того, что мы привыкли называть словами. Есть неустойчивые семантические комбинации, напоминающие двоичный код с числом разрядов, зависящим от места обитания. Так что ты ни в чем не виновата, как и большинство ксенолингвистов, пытающихся изучать этот язык. Я мог бы написать специальную программу…

— Напиши.

— У тебя комфон звонит, — сказал Эл. — Принять вызов?

— А ты можешь?

— Могу. На свой канал. У тебя комфон не защищен — даже элементарной защиты нет.

— Не надо. Я посмотрю, кто это… Дейв! Третий раз за день. Это мой бойфренд, бывший. То есть он еще не знает, что он бывший. Не получилось у нас. Наверное, у меня проблемы с общением, из-за того, что я росла в детском доме.

— Как ты туда попала?

— Отец погиб, когда мне было четыре. Поначалу меня отправили в Йоркшир, в приют. А через несколько лет выяснилось, что папа оставил наследство. Все еще тогда удивлялись, откуда он взял деньги. Он всю жизнь проработал камердинером в богатой семье, но они не то чтобы его баловали. Он даже в космос со своим хозяином отправился, чтобы больше заработать. Но не успел, — я смотрела на Огурчика, наматывающего круги по полу лаборатории.

— А твоя мама?

— Она меня бросила. Познакомилась с одним богатым шалопаем из окружения хозяина папы и сбежала. Я росла «при дворе», с горничными и прочими слугами в доме, где служил отец. Когда он погиб, меня отправили в приют. Там было плохо. Меня брали в семьи, но каждый раз возвращали. Не помню, почему. Наверное, я была не самым послушным ребенком. В одной семье даже стоял выбор между мной и ай-кабом. Я прожила там два месяца, мне уже и фамилию поменяли, кстати, я ее оставила, уж слишком много документов переделывать. В итоге, та семья выбрала ай-каба. У них уже была девочка, и они хотели мальчика. Он был очень милый. Мы даже подружились немного.

— Понятно, — сказал Эл.

— Потом меня нашел представитель нотариальной конторы, в которой папа оформлял наследство и опекунство. Отец оставил мне деньги, каждый год я получаю проценты. На них оплачивалось мое пребывание в приюте для девочек, в Стамфорде, на них я училась в очень престижной школе и учусь теперь на Эмерее. Мы очень дружим с Пайком, представителем конторы, он прилетает ко мне каждый год. Пайк хорошо помнит моего отца. Кстати, он киборг.

Эл кивнул, показав, что оценил мой «реверанс» в его сторону. Спросил:

— Наверное, маленькая контора, раз они используют условно-живых?

— Думаю, да, но богатая. Очень заметно, что Пайку меняли тела, сейчас он выглядит гораздо старше.

— В каком возрасте ты попала во второй приют?

— Мне было почти семь.

— И тебя никто не взял?

Я пожала плечами:

— Многих забирали. Но мной никто не интересовался. А я только рада была. Мне всего хватало и не хотелось больше… воевать за внимание приемных родителей. Я считала Пайка кем-то вроде дядюшки, он привозил сладости и подарки, мы ездили на экскурсии и в парки развлечений. У меня было много друзей, нас хорошо кормили, мы учились в школе неподалеку, после ремонта у каждого появилась своя комната, маленькая, но своя. А как прекрасно мы отмечали Рождество! И вообще, мне повезло. До моего появления финансирование в приюте было средним, а потом спонсором стала «Сайклон Серендипити», очень богатая компания. Она и сейчас его спонсирует, но теперь приют находится в Шотландии. Я иногда там бываю. А ты?

— Мои родители были очень строги во всем, в еде, в манерах, в отношениях…

— Но почему они от тебя отказались? Наигрались? — возмущенно спросила я.

— Нет. У меня начались проблемы социального плана и… с мироощущением. К тому же моя сестра, которая была старше меня на три года, прошла тест вибранта. Внимание родителей переключилось на Кэт. Миа, это нормально. Общество не осуждает тех, кто сдает подросших ай-кабов. Ведь они меня вырастили, воспитали и … отправили во взрослую жизнь.

— Я осуждаю!

— Ай-кабы — киборги, игрушки. Они лишены эмоций.

— Ты не лишен.

— Говорю же, я необычный киборг. Поэтому я и попал в лабораторию Мацумото.

— Дейв опять звонит, — сказала я, приподнимаясь и поглядывая на мини-голограмму над комфоном. — Не буду брать. И чего ему не спится? Эй, ку-ку, ты гуглишь, что ли? А я вообще-то с тобой разговариваю.

— Извини, отвлекся. Скажи, а это нормально, если парень лежит в кровати с одной девушкой, а звонит другой девушке, той, что считает его бывшим, а он не знает… ведь?

— Ну… — я хмыкнула. — Мало ли у кого какие… Стоп! Ты о ком сейчас? Ты не…

— Я отследил звонок и подключился к камере в кампусе Дейва, в Орегоне, — виновато объяснил Эл. — Через холодильник подключился, через систему слежения за предпочтениями в еде. Просто хотел на какое-то время отключить в комнате Сеть. Чтобы он тебя не беспокоил.

— И он там сейчас…?

— С девушкой. Она голая и в его кровати. Я думаю, это означает…

— Я знаю, что это означает! Ты можешь мне показать?

— Попробую.

Эл сделал снимок камерой холодильника и отправил его мне. Кажется, я покраснела. Комфон Дейва был более защищенным, чем мой. Однако с мощностью Эла на его взлом понадобились три секунды. На кровати в зоне видимости камеры лежала девушка, голая. Она спала. Рядом с ней развалился Дейв, тоже голый, с комфоном в руке. У парня был недовольный вид. Я потыкала пальцем в комфон — отправила снимок Дейву. Вызов прозвучал ровно через сорок секунд.

— Детка, — зачастил Дейв. — Это что? Это что сейчас было? Что за гадость? Кто тебе это прислал?

— Неважно, — сухо сказала я. — Важен сам факт.

— Миа, крошка, что за глупости?! Это же подделка! Кто-то хочет нас разлучить!

— Ага, кругом враги.

— Посмотри, ну посмотри — я один, лежу, мечтаю о тебе, кстати, пытаюсь до тебя дозвониться, — Дейв повел комфоном над кроватью, уже пустой.

Рядом с ним что-то громко загремело, Дейв едва заметно поморщился. Судя по взгляду, Эл опять «заглянул» в комнату через холодильник. Он отодвинул в сторону подползшего Огурчика (с любопытством выставившего штук семь глаз) и перевернутыми буквами вилкой написал по коричневой дорожке, оставленной муарманцем на полу: «Надевает трусы. Уронила стул».