— Нет, конечно! — бодро вскричал Тимофеев. — Графо ин номине Тартарус!

Яркая зеленая искра вспыхнула над столом, послышался легкий треск, запахло озоном, как после грозы, и книга сама по себе, без всякого прикосновения рук, распахнулась. В верхнем правом углу разворота появились римские цифры: XLIX, а в левом — XLVIII…

Андрюшка сразу понял, что XLVIII — это 48-я страница, a XLIX — 49-я. Вообще-то он ожидал, что там, на 49-й, будут написаны какие-нибудь адреса, типа: город Москва, улица такая-то, дом такой-то. Однако ничего подобного на странице не обнаружилось. Там вообще никаких надписей не оказалось, имелись только три небольших квадратика — 2x2 сантиметра примерно, — а в квадратиках три рисунка, изображавших свечу, распятие и Дракона. И ничего больше. А на 48-й странице был толстыми черными линиями очерчен большой прямоугольник. И все.

— Тут ничего не написано, — разочарованно произнес Тимофеев. — Одни картинки…

— Приложи указательный палец к изображению свечи, — посоветовал ангел, порхая около Андрюшкиного уха, — и поверни книгу по часовой стрелке на 90 градусов!

Андрюшка послушался. Приложил палец к изображению несгораемой свечи, а затем повернул по часовой стрелке…

Послышалось какое-то тихое гудение, Тимофеев ощутил легкий зуд в подушечке пальца, прижатого к картинке, а затем увидел, как 48-я страница из желтоватого пергаментного листа превращается в плоский экран ноутбука! Конечно, Андрюшка уже присутствовал один разок при таком превращении, но все-таки сильно изумился.

— Можешь убрать палец, — сказал ангел, — теперь все само наладится…

Действительно, экран, образовавшийся из 48-й страницы, довольно быстро — гораздо быстрее, чем в первый раз! — засветился в полную яркость, и на нем появилось изображение свечи.

На первый взгляд она смотрелась самой обыкновенной цилиндрической белой стеариновой свечой. Такие нынче многие в хозяйстве держат, на случай отключения электричества. И лежала эта свечка в каком-то хозяйственном ящике, рядом с мотками изоленты и электропровода, молотком, дрелью и еще какими-то прибамбасами.

— Ну и что тут поймешь? — проворчал Андрюшка. — Ящик какой-то, а где он находится — неизвестно.

— Нажми стрелку, направленную назад, — подсказал ангел.

Только тут Тимофеев разглядел, что на 49-й странице осталась только картинка со свечой, а две остальные куда-то исчезли. Вместо них появилось что-то вроде сильно сокращенной клавиатуры компьютера — четыре маленьких квадратика со стрелками и прямоугольничек побольше с надписью «SHIFT». Вообще-то Андрюшка еще не успел забыть, как после нажатия клавиши «ESC» угодил в черное ущелье, где ему пришлось от потока лавы удирать, а потому несколько помедлил. Но ангел успокоил:

— Жми-жми, не бойся!

Андрюшка нажал на стрелку, направленную острием от экрана, и изображение свечи и всех прочих предметов, лежащих в ящике, стало плавно удаляться, будто некий оператор с телекамерой отошел на один шаг назад. А затем изображение ящика со всей начинкой вовсе исчезло. Вместо него на экране появилась дверь стенного шкафа, в котором, как видно, и лежал ящик со свечой.

— Теперь нажми на стрелку «вправо» и не отпускай, пока снова не увидишь шкаф, — проинструктировал ангел.

Тимофеев послушался, приложил палец к квадратику, на котором стрелка смотрела вправо, и увидел сперва застекленную дверь, за которой просматривалась кухня, потом две двери рядышком, оклеенные пленкой «под дерево» — не иначе, туалета и ванной, — далее полированную вешалку с пальто, куртками и шапками, затем угол еще одной двери, обитой черным дерматином, и, наконец, вновь увидел дверь стенного шкафа.

— Осмотрелся? — спросил ангел. — Теперь выходи из этой квартиры. Работай стрелками, как будто в «ходилку» играешь.

— Понял, — кивнул Андрюшка, и хотя, как уже говорилось, не любил играть в «ходилки», нажал на стрелку, направленную острием влево, потом на ту, что указывала прямо, дальше — направо. Так он очутился перед входной дверью, обитой дерматином.

— А как ее открыть? — недоуменно пробормотал Тимофеев.

— Никак, — с усмешкой ответил ангел, — просто нажми стрелку «вперед» — и все. Ты же здесь сидишь, а не в той квартире находишься.

Действительно, когда Андрюшка нажал стрелку «прямо», то черная дверь стала быстро на него наплывать. На секунду весь экран зачернило, но затем Андрюшка оказался в коридорчике, куда выходили четыре двери квартир. В этом коридоре, отделенном от площадки с лифтами полупрозрачной дверью из стекла, армированного сеткой из стальной проволоки, стояли несколько картонных ящиков, детские санки, облупленные старые лыжи и старый, видимо испорченный, холодильник «ЗИЛ». Над дверями квартир красовались пластмассовые номерки. Прямо перед Тимофеевым была 31-я, а левее, в стороне, — 30-я.

— Запомни номер той, из которой вышел, — подсказал ангел.

Андрюшка с помощью стрелки «вправо» повернулся на 180 градусов и обнаружил, что «побывал» в квартире № 28. В дальнем конце коридора, по правую руку — если стоять лицом к двери 28-й квартиры, — просматривалась еще одна прозрачная дверь, ведущая на пожарную лестницу.

— Выходи к лифтам, — посоветовал ангел, когда Тимофеев потянулся пальцем к правой стрелке. — И постарайся запомнить дорогу.

Андрюшка повернул налево, «прошел» сквозь дверь из армированного стекла и направился к дверям лифтов. Их было две. Тимофеев знал, что за одной из них маленькая кабина, в которой только людей перевозить можно, а другая — большая, с помощью которой поднимают наверх шкафы, кровати и другие громоздкие вещи. На светло-зеленой стене между лифтами бурой краской значилось: «4-й эт.» То есть 28-я квартира, в которой хранилась несгораемая свеча, располагалась на 4-м этаже пока еще неизвестного дома.

Перед лифтами Андрюшка замешкался. Через двери не видно, есть ли за ними кабины. По-нормальному надо кнопку вызова нажать, а тут как поступить? Он, конечно, понимал, что, сидя перед книгой-ноутбуком, не сможет провалиться в шахту, но все же жутковато как-то. После того как с помощью этой книжули в ущелье оказался и чуть-чуть не разбился в пропасти, поневоле задумаешься…

Пока Тимофеев думал, дверь пассажирского лифта раздвинулась, и из кабины появилась девчонка. Ба! Да это же Светка Сусликова! Наверно, самая толстая, некрасивая и ворчливая во всем их классе. Узкоглазая, щекастая, с картошкообразным носом, да еще и стрижена коротко, потому что причесываться лень. А голос у нее совсем противный — скрипит похуже отца Помпилиуса. Кроме того, она еще и ворчунья известная. Не успеет в класс войти — уже нахамит кому-нибудь. А чуть что — может и треснуть! Они, девчонки, такие здоровенные стали в этом году, что ого-го! Почти как настоящие тетки. А пацаны что-то подзадержались в росте. Ну, ничего, папа говорил, что со временем они этих «теток» все же догонят и перегонят. Скорей бы!