Наконец капитан и Браен отсоединились, и Рутгарт резюмировал:

– А ты неплохо справился. Ведешь уверенно и точно. Скорость обработки данных тоже на уровне. Вот только чаще обращай внимание на данные системы жизнеобеспечения – температуру на два градуса в медотсеке поднял. Пилотировал когда-нибудь до этого?

– Только на симуляторе, – сухой голос Браена выдавал усталость после напряженной работы.

– Теперь свободен, завтра заступаешь на смену в шесть тридцать утра по галактическому времени. Пилотирование будешь осуществлять под контролем старшего пилота линкора майора Рорка. Это все.

Дранго коротко кивнул и вышел.

– Теперь твоя очередь. – Рутгарт вроде как засомневался, но потом, кивнув своим мыслям, вновь подключился к ядру.

Мне не оставалось ничего иного, как сделать то же самое.

Казалось, прошла вечность, прежде чем закончился этот изнуряющий экзамен. Пришлось, помимо пилотирования (благо схема навигационного маршрута хорошо запомнилась), постоянно держать под контролем и корректировать целый поток данных. В этом и недостаток, и преимущество JT-портов: ты не только задаешь и правишь курс корабля. Нет. Ты сразу контролируешь и внешние щиты, и гравитационные системы, оружие… Поэтому за одну секунду успеваешь выполнить сразу несколько команд. А это, в свою очередь, в разы повышало маневренность судна.

– Достаточно. До первой воронки остался только разгонный путь. Выходи.

Мне странно было получить приказ, отданный через порт: ни голоса, ни изображения, лишь словно сама собой оформившаяся в голове мысль, не имеющая никакой эмоциональной окраски. Просто я каким-то седьмым чувством точно знала: эта мысль не принадлежит мне. Она пришла извне.

Когда я отключилась, первое, что увидела, – недоуменное лицо пилота.

– Скажи, в училищах ввели дополнительный курс пилотирования крупногабаритными кораблями? Или ты самостоятельно готовилась?

– Нет. – Я была озадачена данным вопросом. – Только вчера прочитала все материалы, которые вы мне дали.

– И ты все запомнила?

– Ну да. – Я ощутила на себе все прелести дежавю.

Сегодняшний разговор почти слово в слово напоминал целую серию бесед, случившихся лет десять назад. Тогда я только начала учиться в летном.

Менханаф, как и другие преподаватели, не верил, что я могу все запомнить с первого раза. Если, конечно, при этом я внимательно слушала, а не отвлекалась на то, как половчее запустить шариком из пластика во вреднющего одногруппника. Педагоги пытались поймать меня на списывании. Что только тот же Менханаф не делал для этого: заглядывал в уши, ища микрофон; просил умыться (а вдруг линза с микроэкраном на одном глазу?); искал кусочки пластика, что, растягиваясь в несколько раз, превращались в лист, испещренный формулами; просил снять браслет (на случай, если я незаметно открываю экран и списываю сразу с электронной книги). Один раз как-то потребовал показать руки. Долго недоумевала, зачем, но потом бдительный преподаватель пояснил, что это один из архаичных способов списывания, который практиковали наши далекие предки. На мой закономерный вопрос о том, откуда оный известен именно ему, преподаватель отчего-то закашлялся.

В результате всех проверок преподавательский состав дружно плюнул на меня, решив, что в семье не без мутанта, в смысле – в училище не без ненормального кадета, и экзекуции прекратились.

– Хм… У тебя в досье стоит пометка «незаурядная память», но я не думал, что настолько незаурядная.

Усмехнулась про себя. Ну вот и Рутгарт проходит привычные стадии. Первая: «Не может быть!»; вторая: «Не верю (т. е. быть может, но меня в этом не убедишь)»; третья: «А может, все-таки…»; четвертая: «Ладно, уговорили»; пятая: «Верю безоговорочно». Кстати, до последней дошла лишь Прит, и то после моих рассказов об отце. Тогда подруга прониклась, убедившись, что гены пальцем не раздавишь и мне есть в кого быть ненормальной.

Меж тем напряженная работа мысли отражалась на лице капитана. Наконец носогубная складка разгладилась, ознаменовав окончание трудовой деятельности мозга.

– Что ж, ты меня порадовала. Выучить весь курс за одну ночь – признаться, такое я вижу впервые. Приступаешь завтра к пилотированию с двенадцати тридцати по галактическому времени, сменишь Браена.

Так и потекли сутки моей стажировки на «Элколае»: шесть часов пилотирования, завтраки-обеды-ужины, восстанавливающий сон. После JT-соединений ужасно болела голова. Искренне надеялась, что это просто с непривычки. Верить в то, что мигрень – это супербонус от использования порта, не хотелось. Свободное время сжиралось чтением того, что необходимо знать. Оказалось, что нам не преподавали прорву всего, что мне нужно знать позарез. Чтобы не свихнуться, я выбиралась в спортзал.

С Браеном мы практически не виделись, исключая пару минут, пока он передавал управление. Я как-то спросила Рорка, всегда ли так тихо и спокойно? На что старший пилот ответил, что этот полет – мирный, можно даже сказать, дружественный.

Ну да, куда уж дружественней – ввалиться в атмосферу Вилерны, а затем и привилерниться в количестве одной штуки – линкор боевой модифицированный, укомплектованный тремя тысячами военных. Так или иначе, но атаковать нас никто не пытался, да и маршрут проходил на относительно безопасном участке космоса, где из всех неожиданностей можно было наткнуться лишь на космических пиратов. Но те дураками не были и на отдельных кораблях нападать на здоровенную военную махину Союза не спешили.

Ближе к окончанию полета нас с Браеном обоих вызвали в рубку. Осуществлять посадку не доверили, но все тонкости дипломатических матерков при приземлении на дружественный космодром я усвоила.

Обращения обоих пилотов на всеобщем галактическом непечатном произносились, разумеется, не в эфир, а исключительно себе под нос, чтобы отвести душу, потому как общительность диспетчеров космопорта иногда напоминала монолог партизана на допросе. Браен, хоть и был в курсе особенностей вилернийских посадок, нет-нет да и стриг ушами, тоже запоминая неизвестные досель обороты речи.

Наконец линкор плавно опустился на не вражественно, но и не шибко дружественную поверхность планеты, бывшей когда-то мне родной.

После посадки капитан Рутгарт объявил, что завтра треть экипажа получит увольнительные на сутки. Когда я узнала, что к этой счастливой когорте относятся также стажеры, радость от привилернивания заметно возросла.

Тэри Ли